Развод. Десерт для прокурора - Анна Князева

У меня перехватило дыхание.

— Это не моё. У меня ничего этого нет. Ни счетов, ни имущества.

— Оформлено всё было на вас, — Егор щёлкнул ручкой. — Через одного нотариуса, с которым ваш муж, как выясняется, давно и плодотворно сотрудничает. Цель была проста — быстро всё перепродать на его мать, чтобы в случае развода вы не смогли претендовать на совместно нажитое. Классика, в общем.

Мир поплыл перед глазами. Я слышала его слова, но мозг отказывался их складывать в осмысленную картину. Загородный дом… Квартиры… Это же какие деньги? Откуда?

— За вашим мужем, — продолжал следователь, словно читая мои мысли, — уже давно ведётся наблюдение. Его фирма — ширма. Через неё проходила масштабная операция по отмыванию денег. Он помогал определённым бизнесменам, заключая фиктивные договоры, выводить деньги через подставные фирмы. Обороты исчисляются десятками миллионов.

Каждое слово было как удар молотком по стеклу. Я сидела, не в силах пошевелиться, и чувствовала, как трескается и осыпается всё, что я считала своей прошлой жизнью. Этот мелкий, жадный человек, с которым я делила постель… Он был преступником. Крупным. А я была его ничего не подозревающей женой. Слепой, глухой пешкой.

— Вы свободны, — голос Егора вернул меня в душный кабинет. — Но пока идёт следствие, вы остаётесь под подпиской о невыезде. Как жена, вы, к сожалению, автоматически попадаете в поле нашего интереса. Надеюсь на ваше понимание и на то, что вы не наделаете глупостей.

Мне вернули паспорт. Я взяла его дрожащей рукой. Подписка о невыезде. Я под подозрением.

Я вышла из кабинета, и ноги сами понесли меня по длинному, безликому коридору. Стены давили, пол уходил из-под ног. Но самое страшное ждало меня не в протоколах и не в цифрах с нулями.

Самое страшное пришло, когда ошеломлённый мозг наконец сложил пазл. Игорь был в курсе всего…

Его странное поведение. Его властное вмешательство в мою жизнь с самого начала. Его вопросы о Викторе, о его работе. Его готовность помочь, его внезапная забота. Его знание о том, какие документы мне подсовывал муж. Он знал. Он знал всё это с самого начала.

Он не спасал меня. Он использовал. Использовал как слабое звено, как лазейку к человеку, за которым давно охотился. Моя боль, мои слёзы, мой испуг — всё это было просто фоном для его служебного расследования.

Моя разбитая жизнь стала удобным инструментом в его руках.

От этой мысли стало так горько и так больно, что я остановилась посреди коридора, схватившись за холодный подоконник. Меня тошнило.

Всё, что было между нами — его поцелуи, его забота, его твёрдое «я здесь» оказались ложью. Холодной, расчётливой игрой прокурора, ведущего дело. Он подобрался ко мне не как к женщине, а как к жене преступника. И я, глупая, поверила в сказку про Золушку.

Из кабинета следователя я вышла не просто разбитой. Я вышла опустошённой. Преданной дважды — бывшим мужем, который хотел меня ограбить и уничтожить, и мужчиной, в которого я поверила, который использовал мою боль как разменную монету в своей карьере. Горло сдавил новый ком.

Мысль о том, чтобы сидеть здесь и ждать его, как послушная собачка, вызывала приступ тошноты. Ждать, чтобы он отвёз меня куда? В свою квартиру? Смотреть на него и видеть в его глазах не любовь, а удовлетворение от успешно завершённой операции?

Нет. Ни за что.

Резко оттолкнулась от стены. Ноги, только что бывшие ватными, вдруг обрели стальную твёрдость. Быстрым шагом я двинулась по коридору к выходу, не оглядываясь.

Каждый шаг отдавался в висках чётким стуком: «Предатель. Предатель. Предатель».

Я выскочила на улицу, и яркий дневной свет ударил по глазам, заставив зажмуриться. Воздух, пахнущий бензином и городской пылью, показался на удивление чистым и свободным после спёртой атмосферы кабинета. Я сделала глубокий, прерывистый вдох, словно пытаясь выдохнуть из себя весь тот яд, что мне только что влили в душу.

Не думая, я просто шла, куда гнали ноги, стараясь уйти как можно дальше от этого здания, от его тени, от воспоминаний о его лице. Мне нужно было остаться одной. Осмыслить эту чудовищную правду. Понять, что же теперь делать в мире, где не осталось ни одного человека, которому можно было бы доверять.

Глава 13

Он звонил непрерывно. Один звонок. Второй. Пятый. Я сидела на заднем сиденье такси, и смотрела, как на экране то и дело вспыхивает, а затем пропадает имя «Игорь».

Я сглотнула ком, и с силой нажала на кнопку выключения. Экран погас, оставив после себя лишь отражение моего искажённого болью лица в тёмном стекле. Лучше уж эта тишина, чем его голос, полный лживых заверений.

Дорога промелькнула в слепой, невидящей пелене. Таксист, бородатый мужчина в потрёпанной кепке, пару раз попытался завести разговор, но, получив в ответ лишь односложное мычание, угрюмо замолчал. Я была благодарна ему за это молчание. Любое слово, любая фраза могли стать той последней каплей, что заставит меня разрыдаться прямо здесь, в салоне чужой машины.

Наконец, знакомый подъезд. Я лихорадочно расплатилась, почти не глядя на купюры, и выскочила на улицу, чувствуя, как подкашиваются ноги.

«Элитное жильё», — с горькой иронией подумала я, вставляя ключ в замок. Как же я заблуждалась, думая, что могу быть частью этого мира.

Войдя в квартиру, я захлопнула дверь и на несколько долгих секунд прислонилась к ней спиной, пытаясь отдышаться. Затем, словно заведённая, я ринулась в спальню. Мне нужно было бежать. Сейчас же. Пока он не приехал.

Я не собиралась ничего аккуратно складывать. Шкаф, комод — всё вываливалось в большой дорожный чемодан. Платья, джинсы, рабочий халат из кондитерской, косметичка с остатками косметики, которую я почти не использовала. Всё своё немногочисленное имущество.

Дрожащими руками я совала вещи в чемодан, не глядя, не разбирая, лишь бы быстрее. Каждая секунда, проведённая в этих стенах, казалась предательством по отношению к самой себе. Это была не моя жизнь. Это была красивая декорация, под которой скрывалась уродливая правда.

Стоило включить телефон, чтобы снова вызвать такси, как он тут же завибрировал. И снова Игорь.

Я чуть не швырнула его в стену, но вместо этого с отчаянием, почти вслепую, сбросила и сразу же набрала номер Кристины.

— Лесь? — её голос, такой знакомый и родной, прозвучал как бальзам на израненную душу. И тут же стал резким, встревоженным. — Что случилось? Ты плачешь?

— Крис… —