Развод. Десерт для прокурора - Анна Князева

Злобно усмехнувшись, он заметил:

— Опять надеешься на помощь своего прокурора, с которым спишь? Так я и ему проверку устрою. Вышестоящие органы по косточкам его переберут.

Его слова окатили меня, как холодный душ. Я испугалась. Вот чего я точно бы не хотела, так чтобы у Игоря из-за меня были проблемы. Мысль о том, что он может пострадать из-за моих поступков, заставила меня похолодеть.

Чтобы не показывать Вите свой страх, я внутренне заставила себя успокоиться.

Сделав глубокий вдох, я как можно увереннее ответила:

— Давай, рискни. И тебе самому проблемы будут обеспечены.

На мгновение он замер, оценивая мою решимость. В его глазах промелькнуло сомнение. Я почувствовала, что смогла немного отвоевать пространство. Но это было лишь временное перемирие.

Виктор осмотрел свою ушибленную руку, подвигал пальцами и поморщился от боли.

— Точно сломала, — сделал он вывод, злобно взглянув на меня. Затем, прищурившись, ехидно улыбнулся. — Давай договоримся по-хорошему, я не буду писать на тебя заяву, а ты подпишешь мои документы.

— Ничего я подписывать не буду! — закричала я так громко, что чуть не охрипла.

Чтобы больше нагнать на него страха, я стала стучать скалкой по столу. Скалка, ударяясь о металлическую обшивку стола, издавала довольно неприятный звук. Вите он явно не нравился.

— Что ты делаешь, ненормальная⁈

— Привлекаю внимание работников, чтобы быстрее полицию вызвали. Уходи, пока тебя не загребли!

— Ага, правильно, пусть вызовут полицию. Я скажу, что твой муж, пришёл с тобой обсудить семейные дела, а ты ни с того, ни с сего на меня напала, вон, по руке ударила, — показал он руку.

Я опять испугалась, замерев со скалкой в руках. Но, тут же подумав, что он этого и добивался, снова заставила себя успокоиться, и заявила:

— Тебе никто не поверит. Все знают, что мы с тобой разводимся. Так что готовься к тюрьме, дорогой. Ведь один привод у тебя уже есть.

А теперь он не на шутку испугался. Хорошо, что я ему напомнила о прошлом инциденте в моём старом помещении. Это явно охладило его пыл.

— Я этого так не оставлю, — с ненавистью в глазах прошипел он. — Хочешь развода? Будет развод. Только учти, я оттяпаю у тебя половину твоей кондитерской. — Снова посмотрев на больную руку, усмехнувшись, добавил: — Хочешь договориться полюбовно, звони, я всегда на связи.

Он ушёл.

Только когда на кухню стали заглядывать испуганные лица моих работников, я смогла бросить скалку и легко выдохнуть.

Итак, этот бой я выиграла, но сколько ещё мне предстоит биться? Он покусился на моё детище. Я не позволю ему этого. Буду бороться до конца.

Игорь был прав, не стоило тянуть с разводом. Мой страх, нежелание влезать в судебные тяжбы, сыграли со мной злую шутку. В судебные тяжбы я всё-таки влезла и теперь рискую потерять свой бизнес.

С трудом закончила все свои дела и, простившись с девочками, отправилась домой. Игорь задерживался на работе.

Тишина лифта, плавно поднимавшего меня на двадцатый этаж, была обманчивой. После того кошмара в кондитерской тело помнило каждую деталь: хруст скалки по его кости, Витино перекошенное от ярости лицо, аромат растоптанных заварных пирожных. Я машинально потёрла запястье — там уже проступал синяк.

Дверь моей квартиры казалась спасением от всех сегодняшних неурядиц. С трудом вставила ключ в замочную скважину. Рука дрожала, заставляя металл предательски позвякивать. Глубокий вдох. Щелчок. Я толкнула дверь, сделала шаг в знакомый полумрак прихожей.

И вдруг мир взорвался…

Сзади, прямо в спину пришёлся сокрушительный удар. Не просто толчок, а целенаправленный, полный ненависти рывок, выбивающий землю из-под ног. Воздух вырвался из легких. Я не успела даже вскрикнуть. Холодный пол прихожей встретил меня всем своим каменным равнодушием.

Грудная клетка, колени заныли неимоверной болью. На секунду сознание помутнело, и в ушах зазвенела оглушительная тишина, прежде чем я осознала всю суть происходящего.

За спиной захлопнулась дверь, отрезая путь к отступлению. Я, задыхаясь, попыталась оттолкнуться от пола, но тут же замерла.

Он стоял надо мной в темноте. Увидев, что я повернулась в его сторону, Виктор щёлкнул включателем. В глаза ударил яркий свет, заставивший на секунду зажмуриться. Но я тут же заставила себя открыть глаза.

От вида мужа по телу прошлась волна страха. Его лицо было больше похоже на звериную морду, искаженную бешенством. Глаза, широко раскрытые, блестели мокрым, нездоровым блеском. В его правой руке, обхваченная белыми от напряжения костяшками, была монтировка. В левой — те самые, проклятые бумаги, теперь смятые в его потной ладони.

— Вот теперь мы поговорим, стерва, — его голос прокатился по комнате. — На моих условиях. Твой рыцарь в сияющем мундире тебя не спасёт. Никто не спасёт!

Он не спускал с меня глаз, медленно доставая из кармана телефон. Одно движение пальцем, и пространство квартиры разорвали оглушительные, примитивные аккорды. Музыка била по барабанным перепонкам, входя в резонанс с дрожью в коленях, заполняли собой всё, не оставляя места ничему, кроме паники.

— Лучше тебе подписать прямо сейчас. Иначе я могу заставить, — его рык пробился сквозь стену звука.

Я отползала от него, пятясь к стене гостиной. Паркет обдирал кожу на ладонях, но я почти не чувствовала этой боли.

— Нет… — сквозь выступившие слёзы прохрипела я, с трудом сдерживая животный ужас внутри себя. — Витя, не надо…

Он двинулся ко мне. Не шаг, а стремительный бросок хищника. Монтировка свистнула в воздухе, но он не ударил меня. Это скорее была лишь угроза, но то, что за этим может последовать большее, не вызывало сомнений.

Его свободная рука впилась в мои волосы у самого затылка и с такой силой дёрнула голову назад, что у меня в глазах потемнело. Острая боль пронзила череп, смешавшись со страхом за свою жизнь. Я закричала, но мой крик потонул в рёве гитар.

— Я сказал, подпиши! — он ткнул смятыми листами мне прямо в лицо, шершавая бумага оцарапала кожу. — Или я сейчас…

Он не договорил, но в его безумных глазах я и так прочла всё. Весь тот ужас, который он мог причинить. Это был не шантаж. В этот миг я отчётливо понимала: он убьёт меня. Сейчас. Монтировкой, руками, всем, что попадётся под руку. Разум его был отключён, остались только чистая ярость.

Слезы хлынули из глаз ручьём. Они текли не от жалости, а от бессилия, от страха, от осознания того, что я абсолютно