Теперь открой глаза - Николь Фиорина

Я включил печку на максимум и поколесил по стоянке пару минут, чтобы привыкнуть к противоположной полосе. Мия рассмеялась. Я услышал ее смех впервые за долгое время. Может, Дин ошибался. Может, он не докопался до истины, и мы с Мией в самом деле могли бы жить так до конца своих дней.

– А у тебя получается! – похвалила меня Мия, и я взял ее за руку и выехал с парковки на оживленную улицу.

Ничего у меня не получается… и ты понятия не имеешь, почему.

Мы заехали за едой, а потом я вырулил на трассу, которая вела к следующему пункту назначения. Мия заказала разных булочек и кофе с сиропом «лесной орех»: она надкусывала каждую и тут же передавала мне. Прошлым вечером я слышал, как она несколько часов прорыдала. Должно быть, она вся вымоталась. Как, впрочем, и я.

Всю дорогу она проспала, свернувшись клубком справа от меня: я положил руку ей на ногу и сунул ладонь меж бедер. Мне не хотелось убирать ее, когда она начала бормотать во сне. Губы дрогнули, и я улыбнулся. Мы опоздали часа на четыре – спасибо заторам на дороге. Я остановил тачку у обочины и поставил на ручник. Мия все еще спала рядом и пускала слюни в упавшие на лицо волосы.

– Джетт, – прошептал я, и она моргнула и открыла глаза.

– Где это мы?

– Тебе нужно кое-что узнать.

Не знаю, как же мне об этом сообщить – так, чтобы она поняла? Я никогда не умел говорить, это территория Мастерса – поэта, буквально за день превратившегося в сенсацию. Он наверняка сейчас долбится в какую-нибудь случайную киску. Ох уж эта слава. Мастерс, наверное, влюбляет в себя девчонок направо и налево: ублажает словами, водит на вечеринки, покупает выпивку, улыбается и смеется над всеми нами. Я закусил внутреннюю часть щеки – сейчас я уничтожу то, что осталось от Мии.

– Я совершил ошибку. Мне не стоило брать тебя с собой. Это было жестоко, эгоистично даже.

Мия поднялась: ее пружинистые коричневые волосы упали на липкое лицо, она повернула голову и огляделась.

– Мы приехали к отцу? – прошептала она, сразу же узнав улицу, на которой мы стояли. – Ты привез меня к отцу?

Блестящие карие глаза прищурились.

– Заводи тачку, Итан! Я никогда к нему не вернусь. И не выйду из этой машины!

Ее отец, человек, которому она доверяла больше десяти лет, просто выбросил ее в Долор два года назад. А я, человек, которому она снова начала доверять и который забрал ее из Долора, бросает ее обратно в объятья папаши. Прошлись по чертовому кругу.

– Еще как выйдешь.

– Нет! – на глаза ее навернулись слезы. – Гони!

Она ударила по бардачку кулаком, занервничала, резко задергалась.

– Гони давай, заводи чертову тачку!

Я провел рукой по лицу, пытаясь собраться. Я не мог остановиться, только не теперь. Мне нужно было довести все до конца.

– Ты выйдешь, нравится тебе или нет. Я сам вытащу твою задницу на улицу. Если нужно, то за волосы, поняла? – голос мой дрогнул, и я сглотнул подступившие слезы. – Ты мне больше не нужна. Я совершил огромную ошибку. Ты – огромная, блин, ошибка.

Мия посмотрела на меня, а потом склонила голову, будто бы что-то во мне искала.

– Ты врешь.

Конечно, я врал. Но если Мия не выйдет из машины в следующие пару секунд, боюсь, я не смогу найти в себе силы поступить правильно снова.

– О, я более чем уверен, Джетт. Ты для меня балласт.

Она ударила меня кулаком по лицу, и голова моя дернулась назад.

Я забыл, как дышать. В ушах зазвенело, и я мотал головой до тех пор, пока зрение ко мне не вернулось. Она разбила мне губу, и во рту появился теплый, железный привкус. Я вытер губу тыльной стороной руки, проверив, все ли в порядке. Такого я не ожидал. Разве что пощечины, но не удара.

Я выдавил из себя усмешку.

– Бьешь как девчонка.

– Да ну? А как по мне, в этой тачке лишь одна баба сидит, – закипела она. – Каждый день ты напоминал мне о том, что всем на меня наплевать. Что все мне врали, но ты – самый большой лжец из всех! Ты даже себе врешь! Глянь только на себя, Итан! Ты чертовски жалок. Я сохраню твою тайну. Унесу ее с собой в могилу, но никогда больше не позволю тебе лезть ко мне в голову.

– Я никогда и не залезал к тебе в голову, Джетт, – рассмеялся я. – Ты и сама прекрасно справилась. Ты всегда была пришибленной, с самого начала.

Я знал, что ударит по ней сильнее всего, потому и должен был это сказать.

– Неудивительно, что Мастерс бросил тебя, как только у него появился шанс. Я такой ошибки не сделаю.

Мия сжала пальцы в кулак. Подбородок ее задрожал. Я подумал, что она снова ударит меня, и на этот раз успел подготовиться. Но Мия не стала меня бить. Вместо этого она рвано вдохнула, провела рукой по глазам и вышла из машины – босая, в домашней одежде. Она даже не обернулась, не бросила на меня прощальный взгляд. Я все свои силы потратил на то, чтобы не выбежать за ней следом, не извиниться за все, что наговорил, потому что на самом деле я врал.

В голове крутилось: «Ты поступил правильно. Однажды она тебя простит».

И я свалил с этой улицы, вдавив педаль газа до упора – быстрее, пока не передумал. Волна тошноты накрыла меня, словно цунами, которая обрушилась на гневный берег. Я ударил по рулю и продолжал бить, снова и снова. Перед глазами потемнело: чудовище внутри меня проснулось. Из горла вырвался крик. Щеки задрожали.

– Я люблю тебя, Мия! – кричал я внутри машины, и никто меня не слышал. – Я отпускаю тебя, потому что это правильно! Потому что я не позволю монстру победить!

Слова эти предназначались только для ее ушей. Горло саднило. Я плакал впервые с тех пор, как убил Хейдена Чарльза.

Прощай, Мия.

Двенадцать

Это был крик о помощи в отчаянные времена,

Она кричала, потому что ей было больно.

Крик этот потряс луну и осветил все небо,

Крик, что походил на боевой клич.

Она сама вызвала на бой врага,

Кричала, чтобы он узнал.

Ее колыбельная проникала до