Великолепная Софи - Джорджет Хейер

– Как и все англичане, – забавляясь, ответила маркиза. – Однако никто из них не может правильно произнести его имя. Когда в Мадриде была английская армия, каждый офицер говорил мне, что восхищается Сервантесом, хотя на самом деле это далеко не так. Но, помимо него, у нас есть, например, Кеведо или Эспинель, или Монтельбом. А в поэзии…

– Эль феникс де Эспанъя, – внезапно вмешался в разговор мистер Фонхоуп.

Маркиза одобрительно посмотрела на него.

– Правильно. Вы знаете слова Лопе де Вега? Софи, – сказала она, переходя на родной язык, – этот молодой человек с лицом ангела читает по-испански!

– Весьма посредственно, – заметил мистер Фонхоуп, ничуть не смущенный такой оценкой его внешности.

– Мы будем говорить с вами, – сказала маркиза, – Ни в коем случае, – твердо сказала Софи. – Или, по крайней мере, не по-испански.

К счастью, в этот момент вошел Гастон и объявил, что в гостиной поданы закуски и напитки. И вскоре обнаружилось, что какой бы ленивой хозяйкой ни была маркиза, нельзя было пожаловаться на ее мэтрдотеля. Гостей ожидало обилие сочных иностранных блюд, приготовленных со множеством приправ и залитых нежными соусами. К еде подавались различные легкие вина. Студни, желе, взбитые сливки с вином и сахаром, фруктовые и шоколадные кремы в чашечках из миндального слоеного теста составляли то, что маркиза называла легкой мериенда. По тому, как мало съела мисс Рекстон, нетрудно было догадаться, что она считает такое щедрое гостеприимство вульгарным; однако Хьюберт, обильно поев, пришел к выводу, что маркиза очень неплохая женщина. А когда он увидел, сколько она съела итальянских сухариков, положила сливок в кофе и выпила вишневки, его отношение к ней перешло в уважение, граничащее с благоговением.

Когда пиршество близилось к концу, Гастон наклонился к уху своей госпожи и напомнил ей, что лесная калитка открыта. Маркиза сказала:

– О, да! Лес с колокольчиками! Это так красиво! Молодым людям будет приятно побродить по нему, пока мы с вами немного отдохнем.

Леди Омберсли никогда бы и в голову не пришло предложить гостю сиесту, но так как она сама любила подремать после полудня, она не стала возражать и последовала за маркизой в гостиную. Там она сразу же попыталась вовлечь маркизу в разговор о брате, но без особого успеха. Маркиза сказала:

– Не так уж весело быть вдовой, и, кроме того, Испания сейчас очень обеднела, поэтому я предпочитаю жить в англии. Но стать мачехой Софи! Нет, тысячу раз нет!

– Мы все очень любим мою дорогую племянницу, – ощетинившись, сказала леди Омберсли.

– Я тоже, но она очень утомляет. Никто не знает, что она сделает в следующий момент и, еще хуже, что она заставит тебя сделать против твоей воли.

Леди Омберсли не смогла отказать себе в удовольствии немного позлорадствовать.

– Моя дорогая сударыня, я уверена, что моя племянница никогда не смогла бы заставить вас сделать то, что вам не по душе!

– Однако это так! – просто сказала маркиза. – Ясно, что вы плохо знаете Софи. Противиться ей, поверьте, очень, очень тяжело!

А в это время та, о ком они говорили, вставляла цветок в петлицу Хьюберта во внешнем саду. Мистер Ривенхол ушел в сторону конюшен, а остальные четверо пробирались сквозь заросли кустарника к лесу с колокольчиками. Мис-тера Фонхоупа посетило вдохновение, которое, по его словам, при взгляде на Сесилию в окружении деревьев могло принести плоды. Пока что он придумал всего одну, но многообещающую строку будущего стихотворения:

– Когда Сесилия меж колокольчиков ступает… – пробормотал он.

– Очень похоже на рождественский гимн! – заметила мисс Рекстон.

Стихи мистера Фонхоупа всегда были подражательными, но как и любой поэт, он не любил, когда ему об этом напоминали, поэтому он взял Сесилию за руку и только попытался увести ее в сторону от всех, как вмешалась бывшая настороже мисс Рекстон. Она с решимостью приблизилась к влюбленным и удачной цитатой из Купера сумела отвлечь внимание мистера Фонхоупа от Сесилии на себя Сэр Винсент, скуку которого развеял этот забавный эпизод, напомнил о себе и был тут же вознагражден. Сесилия, не будучи в состоянии принять участие в разгоревшемся возвышенном споре (она была не очень начитана), стала потихоньку отставать. Сэр Винсент сразу же оказался рядом с ней и с помощью лести вывел ее из меланхолии, а заодно и из леса. Он сказал, что несмотря на его искреннее восхищение умом мисс Рекстон, он находит ее разговор скучным. Леса и «синие чулки» гнетуще действуют на него, добавил он. Ему также показалось, что земля чересчур сырая и не подходит для прогулок хрупкой леди. Вместо этого он предложил Сесилии осмотреть голубятню, а так как он был искушен в искусстве обольщения, а она была достаточно миленькой, чтобы флирт с ней скрасил унылый день, они сумели превосходно провести час вместе.

Софи прогуливалась с Хьюбертом в зарослях кустарника. Она не преминула заметить, что за последние несколько дней его охватывали то преувеличенное возбуждение, то приступы черной тревоги. Она упомянула Сесилии об этом, но та лишь сказала, что Хьюберт всегда отличался непостоянством в настроениях, и, казалось, не склонна была дальше думать об этом. Но Софи не могла видеть никого в тисках тревоги, не постаравшись тут же выяснить ее причину и, по возможности, устранить ее. Софи подумала, что у нее с Хьюбертом уже сложились достаточно хорошие отношения, чтобы заговорить об этом. Она так и сделала, но хотя нельзя сказать, что он доверился ей, он и не отказался от разговора, как она опасалась. Да, признал он, сейчас он немного встревожен, но это не очень большая проблема, и он надеется справиться с ней в ближайшие дни.

Софи направилась к грубой, некрашенной скамейке и заставила его присесть рядом с собой. Чертя зонтиком по дорожке, она сказала:

– Если вопрос в деньгах – а так почти всегда и бывает; это самое отвратительное, – и ты не хочешь взять их у отца, полагаю, я смогу помочь тебе.

– Можно подумать, была бы польза, если бы я просил У отца! – сказал Хьюберт. – Он ничего не может, и если хочешь знать, когда я однажды просил у него, он разозлился Даже больше Чарльза!

– Чарльз злится?

– Ох, нет, нет пока, но не сомневаюсь, что он бы разозлился! – горько ответил Хьюберт.

Она кивнула.

– Ты поэтому не хочешь обратиться к нему. Ну, пожалуйста, доверься мне!

– Ни в коем случае! – с достоинством возразил Хьюберт. – Чертовски мило с твоей стороны, Софи, но я еще дошел до этого!

– До чего? – спросила она.

– Занимать деньги у женщин, конечно же! Кроме того, в этом нет необходимости. Я справлюсь сам и, благодарение Богу, раньше, чем вернусь в Оксфорд.

– Каким образом?

– Неважно, но это сработает! А если нет… но этого нельзя даже представить себе! У меня может быть отец, который… ну, нет смысла говорить о нем! У меня также может быть ужасно неприятный брат, который крепко держится за свою мошну, но к счастью, у меня есть и пара хороших друзей, что бы Чарльз ни говорил!