Кощеева гора - Елизавета Алексеевна Дворецкая

– Да не может быть! – Торлейв с изумлением взглянул ей в глаза. – Ты видела его сама?

– Я не видела, видели Сияна и Пламена, ее сестра. Сияна, вон, на крыльце сидит, она меня сюда провожала. Они обе клянутся, что Бранда знают, как брата родного, и ни с кем не спутают. Речица с ним встречается тайком. Пироги ему носила. Может, и те гривны тоже ему отнесла. И это значит, что ищут подходы, как бы Мистину убедить за сына взять серебром.

– Никогда он не возьмет! – уверенно ответил Торлейв. – Если бы хотел взять – для чего таиться? От кого? Это дело законное, хоть и не почетное. Все бы только обрадовались, и сама Эльга тоже, пожалуй. Она уговаривать-то его не смеет, но от такой вражды Мистины с ее сыном ей мало радости.

– Может, боятся, что Мистина откажется, больше позора выйдет. Вот и ищут подходы тайком, через верных людей. Бранд – сын Альва, а куда уж вернее его! Только Лют. Но может, сам Свенельдич пока об этих плутнях и не знает?

– Думаю, не знает. – Торлейв покачал головой. – Он мне всех-то мыслей своих не докладывает, но чтобы он кровь Улебову за серебро продал… Столько серебра и в Царьграде не сыскать.

– Про варягов он знает?

– Знает, они у него были. И Лют на днях их вожака повстречал, Лиса. Они друг друга с давних времен знают, оба при Свенельде выросли.

– Я было подумала, мой муж хочет тех варягов нанять – не то поискать Игморову братию, не то за море проводить, для того и куны. Но если хочет виру дать – тогда варяги ни при чем, и все плетется между Речицей и Брандом.

– Расскажи толком, как они встречаются.

Прияна по порядку пересказала все, что услышала от дочерей Хрольва. Торлейв подумал.

– Может, дело просто в блуде? Чего тут мудрить? Она вдова, он тоже парень неженатый.

Как мужчина, Торлейв думал больше в эту сторону, но Прияна не могла согласиться, что все так просто в таком сложном деле.

– А может… – задумчиво начала она, – мне сейчас на ум пришло: может, тут наоборот дело делается, и сам Свенельдич Бранда к Речице подослал…

– Хочет через бабу что-то вызнать? Коли так, то и шума поднимать не надо. Пусть он с ней круги водит, авось и проведает чего.

– Но почему – к Речице? – сама себе возразила Прияна. – Чего она такого может знать, чего я не знаю?

– Ничего. А стал бы Свенельдич парня подсылать – так не Бранда бы выбрал. – Торлейв усмехнулся. – Бранд парень хороший и надежный, но по бабьей части есть и половчее его.

– К бабе он тебя подослал бы, да? – съязвила Прияна. – О боги, сама сижу тут с тобой, как они в той клети…

Торлейв глубоко вздохнул, снова обхватил ее обеими руками и прижался лицом к ее убрусу. После каждой их встречи ему все труднее давалось дождаться следующей. Со вчерашнего дня, когда Мистина прислал за ним и сказал, что в полдень надо будет пойти к Улее встретиться с Прияной, он жил, считая каждый вдох. Но даже не знал, о чем мечтать, кроме того, чтобы просто ее увидеть. Она замужем. И не за кем-нибудь, а за князем русским. А этот князь – его, Торлейва, двоюродный брат. И родовая, и воинская честь запрещает ему добиваться этой женщины. Сам того не зная, Торлейв унаследовал душевную пылкость своего отца, но той дерзости в желаниях, которой Мистина отличался с юных лет, в нем не было. Он жаждал Прияну, но не знал, решился бы взабыль на нее посягнуть, если она захотела бы, или честь пересилила бы страсть.

Человек более мстительный стремился бы овладеть женой князя в отместку за то, что тот отнял у него невесту – Малушу. Но Торлейв об этом вовсе не думал, хотя первое чувство единения с Прияной его посетило именно тогда, когда он увидел в них обоих жертв, пострадавших от недолгого союза Святослава с Малушей. И вот Святослав давно забыл Малушу, да и она в конце лета должна выйти замуж за кого-то из словенских бояр, уже имея от него дитя. А его собственная страсть к Прияне делается все сильнее, хотя обида на князя давно забыта. Но если Мистина в молодости мог проводить с Эльгой сколько угодно времени и никто тому не дивился, то Торлейв даже показаться на княжьем дворе не мог без того, чтобы к нему не устремились десятки удивленных взоров. А встреча наедине, как сейчас, и вовсе была таким редким подарком судьбы, что Торлейв только вдыхал запах убруса Прияны, равнодушный ко всем на свете убийствам, к мести, крови и серебру.

Она сидела неподвижно, сосредоточенная на одном: на ощущении его руки, обнимающей ее плечи. Хотелось сидеть так вечно. Но Прияна помнила и про Улею за печкой – что она там себе думает, слыша у них тишину? – и про Хавлота с Сияной на крыльце за дверью. Те и вовсе не подозревают, что она здесь не с травницей, а с мужчиной.

– Никто не видел, как ты сюда вошел? – шепнула Прияна.

– Я сюда не входил, – донесся глухой ответ.

– Как это? Огненным змеем прилетел и искрами сквозь крышу просочился?

– Хотел бы я так уметь… Я пришел на другую улицу. – Торлейв выпустил ее и выпрямился. – Этот двор с тыла граничит с другим, с двором Верьяна. Это торговый человек, и он – Мистины подручный. Что-то у них там было, он то ли с мытом лукавил, то ли для греков за куны выведывал, но Мистина как-то обмолвился, что надо было его повесить, а он его вместо того к делу приспособил. У Верьяна на дворе погреб, и здесь на дворе погреб, а между ними – лаз подземный. Я приехал к Верьяну, а через лаз прошел сюда. И уйду так же. Что к торговому человеку любой наведаться может, что к травнице, знакомый и незнакомый, ничего в том нет дивного. А живут они на разных улицах. Кто не знает, ни за что не поймет, что мы с тобой могли увидеться. Ты запомни, мало ли что?

– Хитро как…

– У Верьяна целая изба для гостей из лаза, куда хозяева не суются. В ней даже переночевать можно, если что.

Торлейв сказал это без задней мысли, но пока говорил, задняя мысль появилась – у них обоих