Катерина - Сандра Бушар

– А зачем переоделась? – я ощутила, как изучающий взгляд скользнул по моему телу. В нем не было ничего сексуального, меня просто пытались разгадать, как сложную теорему. Только вот все оказалось проще, чем думал мужчина:

– В черном платье заниматься с цветами, которые вырастила Она, это как-то… Неправильно? Поэтому я одела другое, светлое. – «Он считает, что ты окончательно сошла с ума!», – фыркнул внутренний голос, тогда я решила не мелочиться и добить Семена окончательно: – Тут кажется, что бабушка еще жива. И всегда будет.

Тяжелый вздох и мужчина присел рядом на припыленную черной влажной землей скамью из поддонов:

– Ты ведь знаешь, что она всегда будет рядом.

– Угу, – я кратко кивнула, но все равно не повернулась. Казалось, что если встречусь с ним взглядом, то разревусь.

– Бабушка Тося любила тебя больше всего на свете, Катюш, – ласково протянул Семен. Горячая, как раскалённая печь, ладонь упала на мою кисть. Я вздрогнула, отряхнулась и вскочила на ноги, оставляя астры в земле.

– Может, сдай она меня после смерти родителей в детский дом, подольше прожила, – со злостью стянув тесные перчатки, я раздраженно откинула их в самый угол. – Знаешь, отец бабушки Тоси прожил до ста, а я сделала все, чтобы укоротить ее век… Думаю, в конце она вообще жалела, что взвалила на себя воспитание такой непутевой внучки!

– Бред, – Семен встал, застывая передо мной непроглядной горой, закрывающей проблески солнца. Как бы я не избегала мужчину, все же нашим взглядам пришлось встретиться. – Она часто говорила, что ты и твое воспитание мотивируют ее шевелиться, следить за здоровьем… Ты всегда была ее самым главным сокровищем. – он замер, пытаясь что-то поймать своими черными глазами в моем лице. Но не прошло и пяти минут, как мужчина напряженно произнес: – Теперь это – твой дом. Ты всегда можешь прийти и поностальгировать. Может, даже пожить тут какое-то время, если это поможет прийти в себя.

– Нет, – резко махнув головой, я словно сбивала летящие в меня острые стрелы. – Я его продам. Слишком больно даже дышать этим воздухом. Слишком тяжело… Да и деньги с продажи пригодятся в городе для учебы, – с последнего я нервно рассмеялась. Кто бы мог подумать, что жизнь в краткие сроки перевернется с ног на голову? Я бы хотела оставить дом бабушки себе, как напоминание о семье, которая у меня когда-то была. Но даже мысль об этом заставляла заживо сгорать в океане страданий. Находиться здесь значило снова и снова вспоминать жизнь, которой никогда больше не будет.

– Собралась возвращаться? – резкий вопрос и что-то внутри меня предупреждающе вздрогнуло. Спрятав руки за спиной, сжав пальцы в кулаки, я напряженно кивнула. – И, когда?

– В самое ближайшее время, – не стала лгать я. – Соберу вещи и в путь. Не могу тут оставаться. Этот дом… Так много воспоминаний в нем! Нечем дышать!

Играя желваками, Семен зарылся руками в карманах. То ли искал что-то, то ли пытался скрыть нахлынувшие эмоции.

– И, – он пытался казаться расслабленным, но вместо этого звучал словно угрожающе, – тебя по-прежнему ничего тут не держит? Никто? Вот вообще?!

«Только бы он не сказал ЭТО, – молила я про себя, пока глаза в испуге расширились, а сердце больно забилось в груди с утроенной скоростью. – Только бы не успел!».

– Ничего. Никто, – на дрожащих ногах я резко развернулась на пятках в сторону выхода, мечтая скорее сбежать прочь от боли и… Семена. От обещаний, что была вынуждена дать. От самой себя. Но мужская рука крепко обхватила мое запястье, не давая этого сделать. Я дергалась, вырывалась, но будто сильнее от этого увязала. – Отпусти. Я серьезно! Это уже не смешно!

– А мне вообще не весело… – запыхавшийся, решительный, но нервный Семен вдруг выдохнул клуб горячего пара из распахнутых губ. После чего выпустил мою руку. Инстинктивно я обернулась, чтобы посмотреть, с чем связана такая щедрость, и поперхнулась кислородом. Он стоял на одном колене, протягивая мне синюю бархатную коробочку, внутри которой сверкало кольцо с огромным квадратным прозрачным камнем. – Катюш…

– Нет! – голос больше походил на писк раненного животного, а не на человеческий. Я подавила детское желание зажмуриться, зажать уши руками и начать напевать детскую песенку. – Ты уверен в том, что делаешь? Подумай десять раз!

– Все было ясно с первой минуты, как я тебя увидел, – его черные глаза впивались в мои так жадно, словно пытаясь загипнотизировать. Покачиваясь от головокружения, я дрожала от новой порции накатывающихся рыданий. – Ты – это все, что мне нужно.

– Сомневаюсь, – с губ сорвался нервный смешок, а по виску скользнула капля пота. – Это летнее наваждение, Семен. Уверена, не пройдет и недели после моего отъезда, как ты забудешь…

– «Забудешь»… – с раздражением фыркнул тот, чуть крепче сжимая пальцами коробочку. – Думаешь, я не пытался? Думаешь, не вижу, как ты на меня смотришь?

– Как? – удивилась я, неосознанно делая шаг назад, давя желание сбежать вон, как ребенок. Но тут же лик бабушки перед глазами заставил остановиться.

«Ты обещала, Катя! Обещала ей!», – напомнила себе я.

– В том-то и дело, что никак… – он вдруг стал чернее тучи, между бровей залегла глубокая морщина. С трудом вынырнув из своих мыслей в реальность, он вдруг усмехнулся кончиками губ. Мои подруги, наверняка, в обморок бы от этого упали. – Но то, что произошло на том берегу реки, заставило меня задуматься, что чувства переменчивы. Да, сейчас ты не любишь меня, но пройдет время и…

– Семен! – воскликнула я, пытаясь призвать к его благоразумию. – Ты вообще себя слышишь? Одумайся!

Но он не слышал. В тот момент казалось, что мужчина сошел с ума. Именно таким он казался с помутившимся зрачками и напряженными скулами.

– Я нужен тебе. Ты осталась одна. Тебе нужна помощь, – он сглотнул тяжелый ком. – И… Ты полюбишь… Со временем.

– Семен… – глазами, заплаканными и продрогшими, я молила его не говорить тех слов, что уже не воротишь. Не заставлять меня исполнить последнюю просьбу бабули.

– Ты выйдешь за меня? – прозвучало, как выстрел среди ясного неба.

Я замерла. Мир вокруг словно прекратил движение. Глупо, но на плече словно ощущался вес бабушкиной властной руки. Волосы у правого уха защекотали кожу от потока ветра, принесшего мне слова: «Ты