Охота на зверя - Екатерина Политова

ванную я-таки завернула. В ней было очень пусто. Одна щетка в стакане и всё. В душевой валялись одноразовые шампуни и бритвы. Будто в номере отеля. Из зеркала над раковиной на меня смотрело чудище. В волосах застряла сухая трава. Синяки под глазами. Я взялась за край топа, чтобы взглянуть на камень, но опустила руку. Чувствовала, что испугаюсь того, что увижу.

Нет, надо посмотреть. Камень располагался на мечевидном отростке, в самой узкой части грудины. Я приподняла топ и так и осталась стоять с открытым ртом. Не надо было смотреть. Не надо было!

Ши-ире, как обычно, слегка торчал через кожу и блестел словно кристалл. Но… я видела кое-что под кожей. Красная полоса, отходящая от камня, тянулась по реберным хрящам в оба направления. Я, одной рукой придерживая топ, другой провела по ребру. Это всё был ши-ире. Вот откуда боль.

Кажется, мой камень… вырос.

Глава 11

Никакого чудесного вечера не случилось. Мне хватило куска пиццы, который я, словно в детстве, будто украла с кухни, а не взяла. Шака не бросил мне в спину ни одной подколки, ни одной шутки, только следил взглядом. Я, схватив кусок, тут же возвратилась на диван и завернулась в плед. Он наверняка решал, что со мной делать и стою ли я того.

Сон долго не шел. Я слышала как Шака ушел с кухни, потом хлопнула дверь спальни. А дальше только тишина. Не было похоже, что это место вообще способно быть шумным и веселым, как его хозяин. Так может — Шака тут не хозяин? Здесь не было ничего, что придавало мы квартире ощущение хоть какой-то обжитости. Жизни тут как раз и не было. Возможно ли, что он купил квартиру незадолго до моей встречи с ним в клубе? Жил до этого припеваючи и не высовываясь, а потом, когда на горизонте появилась возможность добраться до Семьи — он вылез из подполья.

Глядя в потолок, едва освещенный полной луной, которая никак не могла обогнуть огромное здание напротив, я поняла, что устала от загадок. Не хочу прятаться и хочу понять всё прямо сейчас. И главная моя проблема — Семья, которая была рядом почти всю мою жизнь. А не Шака. Я достала из кармана телефон, аккумулятор обратно я всё ещё не вернула.

Семья — вот что всегда должно стоять для тебя на первом месте.

Но как я могу ставить её на первое место, если тебя, Маркус, больше нет? Кого теперь я должна ставить на первое место?

Я медленно поднялась и встала. Спасибо тебе, большой и мягкий диван, что не издал ни звука. Я выглянула в темный коридор — дверь в спальню по-прежнему была закрыта. Конечно, можно было рассчитывать уйти пешком, однако кое-кто бросил ключ от машины на единственный в коридоре комод. Какое-то время я стояла в темноте и смотрела на этот ключ. Ловушка? Или предложение катиться прочь? Надеюсь, что последнее. Я сунула ключ в задний карман, прихватила шпагу, взяла кроссовки в руки и осторожно открыла входную дверь. Замок предательски щелкнул. Я замерла. Тишина.

Даже если это и ловушка, и он будет за мной следить. Плевать. Я вышла из квартиры и аккуратно прикрыла за собой дверь.

На улице было хорошо, свежий воздух радостно обдувал меня со всех сторон. Я вдохнула полной грудью. Боль вторила мне в боку, а теперь ещё и в ребрах.

Едва выехав на пустую ночную дорогу, я поняла, чего так радовался Шака. Черт, «Гиента» была лучшей тачкой. Плавный быстрый разгон, она будто мягко приглашала тебя поехать ещё быстрее, а потом ещё быстрее. Даже не хотелось отдавать её тене-людям. Надеюсь, они не попросят эту прелесть обратно.

Я добралась за пять минут по ночной Пирамиде от Красного Города до района Серой Горы. Кладбище Несвятого Эда располагалось на склоне и оттуда открывался прекрасный вид на весь город. Мертвые всегда следили за городом. Даже после смерти. Кладбище на ночь закрывали, так что я закинула ножны за спину и перелезла через забор. В боку ёкнуло, когда я приземлилась возле старого колумбария.

У Ньеро не было фамильного склепа. В отличие от других семей. Прадед Ньеро всегда говорил, что лучше лечь там, где умер. И не делать из смерти пафосную показуху. Мертвым всё равно, вместе они или нет. Однако я знала, где Маркус выкупил землю для своей семьи.

Земля была ещё свежей. Надгробие из черного мрамора, на нем только фамилия, имя, даты жизни и смерти. Никаких слов. Только холодный мрамор.

И я стояла над ним и не знала, что должна чувствовать.

Одиночество. Покинутость. Но не предательство. Не знаю почему, но я не могла, никак не могла приписать ему предательство. Каждый родитель желает для своей семьи лучшего, пусть и ценой жизни других людей.

Я опустилась на колени в мокрую от утренней росы траву.

— Спасибо. Что дал мне прожить хотя бы часть моей жизни достойно. Спасибо, что не дал свалиться туда, куда я так хотела. Что не дал мне умереть. Что научил жить по-другому. Научил защищаться и защищать. Жаль только, что в последнее у меня не получилось, Маркус. Я открыта для каждого ножа, что пытается меня ранить, и я ищу, где бы найти ещё клинков, чтобы броситься грудью на них. Потому что я не знаю, что мне ещё делать. Моё место всегда было возле тебя, а теперь тебя нет, и у меня выбили землю из-под ног. Даже чертов дельфин находит в небе путь, а я не могу. Мне очень нужен твой совет, слышишь? Мне нужен твой ответ. Неужели ты и правда… — прошептала я, — …собирался убить меня?

— Что вы здесь делаете?! Кладбище закрыто! — голос прилетел словно камень в затылок.

Я обернулась. Старый смотритель. Ши-ире собаки. Он светил в меня фонариком, но я знала, кто там по другую сторону. Я поднялась.

— Мы уже встречались однажды, когда Маркус выбирал это место.

— Пройдите к выходу, кладбище закрыто! Я не знаю, кто вы!

— Отвернись, старик. И пойди прочь, убери фонарик и уйди. Забудь, что я была здесь.

И он подчинился. Рука с фонариком опустилась, и я увидела в его свете уставшее сморщенное лицо.

— Иди к себе в сторожку и отдохни, — сказала я. Мой камень реагировал, бился в груди словно птица.

Смотритель развернулся и пошел шаркающей походкой по гравийной дорожке прочь.

Я обернулась к могиле.

— Тебе стоило сразу меня убить. И уничтожить этот камень,