Охота на зверя - Екатерина Политова

— Ты сказала, «нашими» семьями? Нашими? Это какими? — какой-то холодок появился в его голосе, он нервно врезал по гудку на руле. — Да подвинься ты, ведро!

— Давай проедем через «Соратников»? — не знаю, зачем сказала это. Но будто мой ши-ире этого хотел, меня тянуло туда.

— Зачем?

— Хочу поглядеть на башни. Под «вашими» семьями я имела в виду собак, людей с ши-ире собак.

Шака сморщился и опять помотал головой.

— Нет никаких «наших» семей. Есть просто люди, которым требуется помощь. Это коты делят всех на своих и чужих, создали Семью, целый клан! В Красном Городе каждый сам за себя. Кто-то дружит, кто-то враждует, кто-то помогает, а кто-то предает. Ты, Энид, нихрена ведь про нас не знаешь. Жила под золотой крышей Семьи и в ус не дула. Семья использует нас как дешевую рабочую силу, занижает зарплаты, завышает требования, игнорирует документы об образовании.

Я почувствовала, что говорил он искренне. Сдерживая какую-то внутреннюю ярость.

— Так зачем же ты хотел попасть в Семью через меня?

— Сломать эту систему.

— Через меня? Я была всего лишь девочкой на побегушках, — фыркнула я и отвернулась, уставившись в окно.

— Нет, для Маркуса Ньеро ты была кое-чем большим.

Он опять заставил меня на него посмотреть.

— Да, оружием, — сказала я.

— Не только. Ты всё ещё хочешь знать, что он там писал в своей папочке?

Тем временем «Гиента» добралась до центра Пирамиды, и я прилипла к окну.

— Твою мать! Ты тоже это видишь?!

— О да…

Скульптуры на башнях «Соратников» больше не держались за руки. Один из них поднял руки, будто защищаясь, а второй как раз наоборот — занес огромную, состоящую из стекла и металла руку для удара.

Я откинулась на заднее сиденье и нажала на виски. Шака не стал тормозить и проехал мимо. Улицы были заполнены зеваками и журналистами, и все снимали башни на камеры. Ещё бы. Статуи зашевелились.

— Хочу прокатиться, объедем Пирамиду по трассе? Заедем с юга сразу в Красный Город, а по дороге ты расскажешь, что было в бумагах Маркуса. Только, пожалуйста, обойдемся без этих «мы бедненькие и нас обижают кошки и занижают нам зарплаты».

Салон «Гиенты» действительно был хорошо звукоизолирован. Однако мне даже издалека казалось, что башни вибрируют. Словно дышат.

— Новость месяца после смерти твоего начальника. Кто оживил башни, ха, — фыркнул Шака как-то зло.

— Их оживил ши-ире, — отозвалась я.

— Думаешь?

«Гиента» вырулила на шоссе, прямиком ведущее из города.

Какое-то время мы стояли в пробке. Пару раз мимо нас проезжали полицейские автомобили. В этим моменты я следила за реакцией Шаки. Но он никак себя не выдавал, не опускал голову, не отворачивался. Да, машина была тонированная, но некоторые плохие привычки въедаются в нас навсегда, особенное если ты привык быть осторожным. Судя по всему, Шака полиции не боялся. Либо он действительно хорошо блефовал.

Мы молчали, и наша машина, которая была вовсе не наша, медленно продвигалась по вечерним пробкам Пирамиды. На самом деле я давно не выезжала за границы города. Последний раз пару лет назад, когда появилось вечногорящее поле с его жителями. Ребята из охраны Ньеро собрались, чтобы на выходных съездить туда, и я подрядилась с ними. Зрелище того, что творится с миром за границами вечно суетливой Пирамиды, потрясло меня. Поэтому я старалась жить так, будто за городом ничего нет. Ни странных страшных историй, ни горящих полей с горящими людьми. И по какой-то причине некоторые вещи, которые, как говорил Шака, мне не понравятся, я хотела услышать вне города. Там, где и так происходит всякое. И почему-то мне казалось, что история моего спутника будет располагаться где-то рядом с летающим розовым дельфином.

Постепенно деловой квартал сменился дорогими жилыми районами. Затем пошли промышленные, транспортные и логистические комплексы. Где-то вдалеке за ними виднелись небольшие элитные поселки с домиками как на подбор.

Лесов вокруг Пирамиды было мало, зато тут и там попадались болота с торчащими мертвыми стволами, которые стали мелькать в окно машины слишком уж быстро. Я глянула на спидометр.

— Начинай.

— Он много писал про красный камень, — ответил Шака, крепко держась за руль. «Гиента» неслась под двести по крайней левой полосе шоссе. — Он писал про твои реакции. Твое поведение, твою психику. Что ты любишь помыкать людьми, когда это требуется. Про то, как ты обращаешься с людьми, у которых есть ши-ире. Ты используешь их словно инструменты. Молоток, отвертка, пистолет.

— Ничего нового, — Маркус говорил мне об этом лично. И да, Шака не лгал. «Молоток, отвертка, пистолет» — это слова Маркуса.

— Но сама ты — сломанный инструмент. С изъяном. Но дело всех каракуль твоего наставника, или кто он там был тебе, не в этом.

— Он писал что-то о моем прошлом? — он не мог, ведь я рассказывала ему не всё, но вдруг. Вдруг он нашел её и узнал?

— Дело не в тебе, Энид, — Шака перестроился в средний ряд и чуть-чуть сбросил скорость. — Ему нужен был камень. И я боюсь, что он писал именно о твоем. О красном. Большая часть его каракуль — исследования реакций его дочери, Сэры Ньеро. Реакции на шелк, исследования пересадки ши-ире взрослым людям. Он нашел другой инструмент, более совершенный и податливый.

И это тоже было слишком похоже на слова Маркуса. Мысли были так далеко, я будто кричала себе через вату.

— Ты лжешь. Я тебе не верю. Маркус был мне как отец. Ты нагло лжешь.

— А ещё он знал о синем ши-ире. Знал о зеленом.

— Мне насрать на ваши камни! — выкрикнула я. — Тормози немедленно!

— Нет. Коты рехнулись настолько, что решили изменять своих детей! И не плевать ли на то, что такой человек умер?! То, что он собирался сделать…

— Останови машину, — прошептала я.

Мне было больно. Физически больно, будто в позвоночник сунули раскаленный баорий. Будто кости ломались. Но шпага была холодна.

«Гиента» ещё раз перестроилась и съехала на обочину. Не знаю, по собственному желанию ли Шака сделал это. Я вывалилась из машины, перелезла ограду и съехала по колючему оврагу вниз. Дальше расстилалось поле сухой, выжженной жарким летом травы. ботинки цеплялись за неё, но я продолжала идти.

Меня будто обняла собственная мать. И я была готова бежать от этого ощущения долго, пока сердце не откажет. Грудь и спина болели. Он предал меня? Использовал? На этом свете есть люди, которые так не поступают? Нет-нет-нет, это всё ложь.

— Энид! — окликнули меня сзади.

Маркус ведь не мог узнать о моем прошлом. Шака не мог узнать об этом. Никто