Развод. Бумерангом по самые я... - Каролина Шевцова

Он ловит мой взгляд и, не меняя выражения лица, бросает:

- Впечатляет.

Одно слово. И от него по спине пробегает тепло.

Черт.

Я тут же гашу эту глупость, поднимая броню выше.

- Ерунда, - отвечаю ледяным тоном, будто речь не о моем детище, а о случайной рекламной листовке.

Яшин усмехается. Он знает. Всегда знал, когда я вру.

Но я не дам ему удовольствия это показать.

- Если тебе так нравится, можешь купить франшизу, - добавляю с убийственной вежливостью. - Условия обсуждаются.

Я разворачиваюсь и иду в сторону. Мы могли бы спорить до хрипоты - это у нас всегда получалось лучше всего. Громкие ссоры, еще более громкие примирения... Два кита, на которых строился наш брак. И если о втором можно забыть, то первое... я бы ни за что не отказалась от тренировки в злословии. На языке вертится очередная колкость, как вдруг нас прерывает радостный вопль:

- Омка!

Тимофей несется ко мне, широко улыбаясь, его фартук испачкан в чем-то темно-красном - то ли соус, то ли вино.

- Опять грязь развел? - хмурюсь я, поправляя складки на его одежде. - Если хочешь управлять рестораном, начинай выглядеть как шеф, а не как поломойка.

Он добродушно отмахивается:

- Да ладно, Омачка, клиенты же не на фартук смотрят, а на улыбку!

Потом его взгляд скользит в сторону Яшина, тот стоит в сторонке с видом человека, наблюдающего за особенно забавным спектаклем.

- Карина, а кто это? - Тимофей нарочито громко шепчет. - Не Влад-Геморрой-Нам-На-Голову-Яшин, твой бывший муж?

Я едва не подавилась собственным дыханием.

Я не показывала его фотографий. Не произносила его имени вслух. Моим детям неоткуда и не зачем было знать, кто такой Яшин. Но они знают. Казанский вывалил эту информацию на близняшек, а те уже успели пожаловаться Тимофею.

- Как они? - вырывается у меня, прежде чем я успеваю себя остановить.

Сразу же кусаю язык за проявленную слабость.

Тимофей пожимает плечами:

- Им нужно чуть больше времени. Ну, ты знаешь... Если бы я увидел батю в слезах, как они, может, и сам бы раскис. - Он хитро прищуривается. - Может, и тебе стоит пустить слезу? Для убедительности. Разжалобишь их - переманишь на нашу сторону.

Меня передергивает. Манипулировать детьми? Это грязно. Но прежде чем я успеваю ответить, раздаётся голос Яшина:

- Карина никогда не будет так делать.

Влад смотрит на меня, и в его взгляде - что-то, от чего по спине пробегают мурашки.

Ну да, наверное, он один из тех, кто знает меня настоящую. Не маску, которую вынуждена носить на лице каждая из нас, а меня – Карину Ким. Женщину с принципами и моралью.

Я не стану манипулировать детьми. Не позволю обижать слабых. И не прощу тех, кто предал меня хоть раз.

Бросаю короткий взгляд на Влада — он тут же поднимает ладонь в жесте "прости, не вмешиваюсь больше". Киваю в ответ. "Спасибо, но справимся сами"..

Он ухмыляется, подносит два пальца к губам, затем стучит ими по часам и растопыривает ладонь: "нужно покурить, вернусь через пять минут".

За всей этой пантомимой наблюдает Тимофей. Глаза прыгают от меня на Яшина, пока улыбка не расползается на его скуластом лице.

- А круто вы сработались! Общаетесь без слов - это ж талант!

- Талант, талант, - отмахиваюсь и тут же переключаюсь на деловой тон. - Тим, садись, нужно кое-что обсудить.

Провожаю взглядом удаляющегося Яшина и веду пасынка к столику возле шумной компании подростков. Здесь нас точно не услышат.

- Тим, отец, скорее всего, будет делить ресторан.

Он не удивлён. Его голубые, почти прозрачные глаза весело сверкают, будто я сообщила что-то забавное.

- Ты не расстроен?

- А что это изменит? - Он пожимает плечами. - Я ж не батя, чтобы решать свои проблемы слезами. Тебе-то обидно - это ты всё здесь строила. А я так, подай-принеси, пошел на фиг-не мешай. Ну, поделит - и что? Работу себе не найду, что ли?

- Этот ресторан должен был стать твоей работой.

- Омка, - закатывает глаза Тимофей, - я никогда не рассчитывал на наследство. Мне просто нравится эта движуха! Даже если отец всё заберёт, он не отнимет главного - моего достоинства. А деньги… - Он разводит руками. - Куплю ларек, найму бабулек пельмени лепить под турецкие сериалы. Хэнд мейд, органик фуд. Модно же! Поднимусь так, что ты ещё гордиться будешь!

Он замолкает, и в его голосе впервые звучит что-то кроме шуток:

- Меня только одно бесит. Что он получит то, чего не заслужил.

Задумчиво смотрю на итальянский островок. Там бородатый парень (итальянской внешности и кавказского происхождения) ловко подбрасывает лепёшку теста. Движения точные, почти гипнотические.

Разве это не искусство?

Если я не могу отвести взгляд от того, как тонкое тесто кружится в воздухе… Если сердце замирает, когда оно мягко опускается на ладонь… Если через пять минут я умру от гастрономического оргазма, съев самый вкусный в мире кусок пиццы - неужели это не искусство?

Конечно, оно! Но разглядеть его могут не все.

И в этом моё преимущество - видеть то, что упускают другие.

Да, никто не поймёт моего решения.

Как не поняли Кутузова, когда он оставил Москву, чтобы спасти Россию. Как не поняли Джобса, когда его вышвырнули из собственной компании, а он лишь усмехнулся и пообещал вернуться. И вернулся же! Без фанфар и громких заявлений - просто взял и сделал.

- Женщина, вы сейчас похожи на акулу! - Тим заливается смехом, его глаза блестят от восторга. - Омка, когда ты так улыбаешься, мне становится страшно. Пакость, небось, какую задумала?

- Задумала. Но мне нужно твоё согласие, потому что этот молл - твой старт.

Так оно и есть. Когда я решила расширяться, денег хватало на всех - на меня, на Казанского, на детей, даже на внуков, которых пока нет. Но я думала о Тимофее. О сыне, родном мне не по крови, а по духу. Он тогда страдал от очередного кризиса. Не то развалилась его рок группа, не то погорел на крипте. Я видела, что мальчик идет не в