Хумай - Алсу Флюровна Исмагилова

– Нет, ты ошибаешься! – перебил ее Урал. – У Заркума были обыкновенные глаза, я точно помню.

– Я верю, что ты именно так и видел. Но мы, птицы, видим зорче людей. Через глаза мы можем увидеть душу. Пусть Заркум стал юхой и умеет теперь принимать любой облик, душа его не изменилась и осталась змеиной. – Хумай устало потерла глаза, и поняла, что очень сильно устала. – Глаза не обманывают, Урал. Я увидела, что они у него были змеиными. Так я и поняла, что это он.

Хумай немного помолчала, грустно теребя кончик косы, отчего накосник жалобно позвякивал.

– И ещё, Урал, нравится тебе это или нет, душа твоего брата … не самая светлая. – на самом деле Хумай хотелось сказать, что его душа черная, но она пощадила братские чувства Урала. – Я вижу это через его глаза. В них столько злости и ненависти к миру, что я посчитала будет правильным, если я и его запрячу в темницу.

Урал молчал. Он и сам понимал, что характер его брата сложный и скверный, но не хотел признаваться ни Хумай, ни себе. Сколько он себя помнил, Шульген всегда был таким. Слишком жестким, слишком злым и бесчеловечным. Кто знает, может, в этом была виновата кровь животных, которую запрещали пить родители и которую он тайком все же пил?

– Когда они вошли в тронный зал, то с наглыми видом уселись на почетные места для гостей, – между тем, продолжала свой рассказ Хумай. – мне не понравился их самодовольный вид, будто они пришли победителями в мой дворец. Я не знала, что от них ожидать, но точно знала, что не с добром они пришли. Когда змей превращается в юху, он получает огромную силу, – я учла и это при принятии решения. Ну а что Заркум стал юхой мне стало понятно сразу, иначе как мерзкий склизкий змей стал прекраснейшим юношей? Поэтому, мой егет, я не стала терять времени и быстро спустилась в подземелье и открыла люки под сиденьями Заркума и Шульгена, которые когда-то давно отец сделал на всякий случай. Мы и думать не могли, что они нам когда-то пригодятся. В яму, в которой сидел Заркум, мы сразу пустили воду, и он был вынужден превратиться в змея, ведь вода нейтрализует его умение менять облик. Только так мы могли держать его в плену, чтобы он не сбежал от нас.

Урал продолжал молчать, насупив брови, и внимательно слушать Хумай.

– После того, как я заключила их в темницы, пришел ты. Я не знала, что с ними делать, а тебе я тогда не могла довериться. И, когда ты отправился за Айхылу, всё завертелось: и отец с мужчинами вернулись, и ты Айхылу привел, и свадьба… Я не хочу тебя обманывать, Урал. Очень долго размышляла я, рассказывать тебе или нет. Ты можешь злиться сколько угодно на меня, но в итоге я тебе сейчас в этом признаюсь и не скрываю ничего.

– Что же заставило тебя признаться? – спросил Урал.

– Когда ты напомнил мне об Айхылу, ты был прав. – ответила Хумай. – Ты вернул нам ее, нашел, хоть и не сказала я тебе всей правды о ней тогда. Конечно, тебе помогал посох Кахкахи, но я думаю, ты и без него справился бы. Он всего лишь сэкономил тебе время. И я прекрасно понимаю, что у меня нет никакого права и никакого желания разлучать вас с Шульгеном. Я знаю, что ты любишь своего брата так же, как я люблю Айхылу.

Урал молча смотрел на нее. Не ожидал он от своей невесты услышать такую новость. То, что Шульген находится рядом с ним столько времени, а он даже не догадывался об этом, повергло его в шок. Тяжелее всего ему было принять сомнения Хумай и откровенное нежелание выпускать его брата из плена. Он абсолютно точно понял, что она признается ему лишь потому, что в долгу перед ним, а не потому, что понимает, что Шульген никакой не злодей. Что же касается Заркума, то надо еще выяснить, что их связывает. Ведь Урал и сам с ним водился. Да что там водился! Он сам лично обломал рога оленю и помог ему стать юхой. Так разве это сделало Урала плохим? Конечно, нет!

– Скажи, Хумай. – наконец спросил Урал. – С какой целью ты мне признаешься в том, что держишь Шульгена в плену? Просто рассказать мне об этом?

– Нет! – вскрикнула Хумай в удивлении. – Неужто ты думаешь, что я решила так похвастаться? Вот, дескать, какая я умница, обоих злодеев поймала и в темницы посадила!

Почему-то этот вопрос Урала разозлил её. Столько она маялась, пытаясь решиться на признание, столько переживала, что вынуждена выпустить Шульгена из плена, что этот намек батыра на то, что она решила только признаться, а не выпускать его брата, больно уколол ее измаявшуюся душу.

– Разве не понятно, что я собираюсь освободить Шульгена? – Хумай отвернулась от Урала, чтобы он не видел, как злые слезы выступили у нее на глазах.

Но батыр, хоть их и не увидел, прекрасно понял, что еще чуть-чуть и его прекрасная лебедушка расплачется.

– Хумай, – мягко сказал он и, подойдя к ней, обнял ее за плечи. – Я не виню тебя, что ты посадила его в темницу. Что тебе еще оставалось делать? Это был разумный шаг с твоей стороны. Но мне не нравится, что ты так долго молчала об этом. Я понимаю, что Шульген в первую нашу встречу много лет назад вел себя не очень приветливо… Конечно, у тебя есть право не любить и опасаться его, но он мой брат, Хумай. Я знаю, что он не такой, каким выставляет себя. На самом деле у него доброе сердце, и он тоже ищет Яншишма, как и я, и хочет спасти вымершие земли. Давай я с ним поговорю и узнаю, что связывает его и Заркума?

Хумай замерла в объятиях Урала, вытянувшись, как струна. Ей и хотелось прижаться к нему, и вместе с тем хотелось оттолкнуть за то, что не понимает, что Шульген в самом деле представляет опасность.

– Я говорила с ним, и он мне рассказал, что Заркум его обманом привел во дворец Азраки, и там его посадили в плен. Азрака и Кахкаха прознали о том, что и ты, и он ищете Яншишма, и решили от вас обоих избавиться. Заркум хотел использовать его,