Хумай - Алсу Флюровна Исмагилова

наконец отпер дверь и раскрыл ее нараспашку. В полной неестественной тишине подземелья петли ее жалобно скрипнули и тут же смолкли. Из темницы повеяло спертым воздухом и запахом плесени и немытого мужского тела. Хумай едва не вывернуло, но она переборола себя и подошла к двери.

– Выходи, егет. Освобождаю тебя ради твоего брата Урала-батыра. – строгим голосом сказала она.

Внутри что-то зашуршало, и через секунду в проеме показался Шульген. Он прикрывал глаза от яркого света пламени факелов, и не сразу разглядел, что к нему бросился Урал. Не понимая, кто перед ним и опасаясь, он отшатнулся от брата, отталкивая его.

– Шульген, это я, Урал! – с волнением произнес Урал-батыр. – Я здесь, не бойся! Хумай освобождает тебя.

—Ты?! – Шульген наконец разглядел его. – Откуда ты взялся?

– Давай мы сначала выйдем отсюда, и я тебе всё расскажу. – Урал бережно подхватил Шульгена под руки, чтобы он мог опереться на него. – Я тебе помогу дойти.

Тут же Урал спохватился и посмотрел на Хумай.

– Я отведу его в свои покои? Пусть он будет вместе со мной.

Хумай о чем-то напряженно думала какое-то время.

– Нет, – наконец ответила она. – У тебя всего одно спальное место, батыр. Шульгена я расположу в другой комнате.

Всё это время Шульген, глаза которого привыкли к свету, смотрел то на Урала, то на Хумай.

– Царевна, – прохрипел он, глядя на Хумай и щуря глаза. – Получается, ты куда больше знала о моем брате, чем я, когда спрашивала меня о нем.

– Получается, – пожала плечами Хумай, явно не собираясь продолжать эту тему.

– Что тебя с ней связывает, Урал? – гневно зашипел на брата Шульген. – Признавайся! Откуда ты здесь вообще взялся?

– Шульген, давай мы поднимемся, выйдем отсюда, ты приведешь себя в порядок и мы с тобой всё обсудим. – широко ему улыбнулся Урал. – Ты не представляешь, как я переживал за тебя и как рад тебе!

– Рано радуешься. – процедил Шульген. – Я с тобой еще поговорю чуть позже, расскажешь мне, что забыл ты во дворце этой птицы.

Уралу не понравился тон Шульгена, и вдруг он впервые подумал, что Хумай небезосновательно испытывала к его брату неприязнь, но ничего не сказал ему, а лишь тихо и спокойно попросил:

– Пойдем, Шульген. Не стоит так себя вести на людях.

Шульген зло посмотрел на него и на Хумай, и первый стал подниматься по лестнице. За ним шел Урал, поддерживая его и помогая. Последней шла Хумай. Она видела, как сильно был изможден Шульген, и понимала, что любой бы на его месте так себя повел – вместо радости злость и раздражение на весь мир. Для нее, птицы, привыкшей к полету в поднебесном бесконечном пространстве, заключение в сырой затхлой темнице было самым большим наказанием. Но и эта мысль не извиняла поведение Шульгена даже не по отношению к ней, а по отношению к его брату, Уралу-батыру. Ее сильно раздражало, как он, не успев выйти из темницы, презрительно разговаривал с ним, как он шел по лестнице и специально кряхтел и стонал, показывая Уралу, как ему плохо, как он то и дело покрикивал на него, чтоб Урал то медленнее шел, то быстрее, то убрал руки, то подставил руки. Хумай казалось, что вот-вот ее терпению придет конец и оно лопнет, как голова дива под копытами Акбузата, и она вернет Шульгена обратно в темницу даже под угрозой отмены свадьбы. «Глупая Хумай! – ругала она себя, пока они поднимались. – Глупенькая царевна, придумала сама себе неприятности, теперь придумывай, как из них выпутываться…». В очередной раз, когда Шульген разразился отчаянной бранью на брата, Урал обернулся посмотреть на нее, и в его глазах Хумай увидела стыд за поведение Шульгена. Ей очень хотелось равнодушно пожать плечами и отвернуться, но она знала, что так будет неправильно, и она сочувственно улыбнулась Уралу, сказав беззвучно: «Всё хорошо».

Когда они наконец поднялись к покоям Урала, Хумай твердо решила, что поселит Шульгена далеко от брата и приставит в соседнюю комнату с Уралом охрану, о которой он знать не будет.

– Пока идите к тебе, Урал. – устало сказала лебедушка. – А я попрошу девушек, чтобы они Шульгену подготовили отдельную комнату.

– Надеюсь, она будет получше, чем та, в которой ты меня держала. – с насмешкой сказал Шульген.

– Не переживай. – холодно ответила ему Хумай. – Всё-таки теперь ты мой будущий родственник, будут тебе лучшие покои.

Шульген ошарашенно посмотрел на Урала. В его глазах Хумай увидела зависть и злость вперемешку, и ей это очень не понравилось.

– Ты мне так и не ответил, братец. – процедил он. – Что тебя с ней связывает?

– Я люблю ее, Шульген. – спокойно ответил Урал. – Скоро состоится наша свадьба.

____________________________________________________________

Хумай, как и планировала, поселила Шульгена подальше от Урала, тем же днем переговорив с Сыртланом о том, чтобы в соседней с Уралом комнате каждую ночь кто-то из батыров охранял его во время сна. Её насторожила реакция Шульгена на известие об их свадьбе с Уралом. Он ничего не сказал тогда, но по его лицу она увидела и без слов, что зависть, которая им овладела, была чернее ночи и страшнее тьмы. Хумай отчетливо поняла – Шульгена задело, что его освободили из темницы благодаря Уралу. Казалось, ему даже не приходило в голову порадоваться своему освобождению и встрече с братом.

Всё, что подмечала Хумай в его поведении, видел и Урал-батыр. Реакция Шульгена, когда его освободили из темницы и когда он узнал о свадьбе, совсем ему не понравилась, и он начинал понимать, что Хумай действительно имела причины не любить Шульгена. Он вдруг осознал, что когда они росли с ним вместе, то, как вел себя его брат, воспринималось им как что-то само собой разумеющееся. В Затерянном краю не было других людей, кроме их семьи, и не с кем было общаться двум братьям. Урал многое не понимал в действиях Шульгена отчасти потому, что не имел возможности сравнить с ним других сверстников. Он воспринимал его как брата, а не как соперника. Его агрессивность, желание всегда и везде быть первым и хитрость он и вовсе не считал отрицательными качествами. И только сейчас, получив опыт общения с самыми разными людьми, Урал как будто прозрел и увидел своего брата в другом свете. Его огорчило, что Шульген не порадовался за них с Хумай, а набросился на него, как только они закрыли за собой дверь в покои Урала, обвиняя в том, что он таким образом решил получить Акбузата. Не высказал он радости и тогда, когда Урал ему подробно всё