Королевская кровь-13. Часть 2 - Ирина Владимировна Котова

— Ваш мир чист и красив, колдун, — сказал он, наконец. — Но я рад, что я жить обратно на Лортах. Я сделать свой мир такой же.

Он спустился к нейрам, так и ожидающим его внизу — и позвал их за собой. Туда же привели и одного из захваченных жрецов. А Люк в окружении Нории и Четери, советников и монахов стоял и смотрел, как течет в портал людская река, и пленные окидывали их очень разными взглядами, полными то благоговения, то страха, то ненависти.

На следующий день от Ренх-сата пришло долгожданное письмо.

«Жрец провести ритуал и не услышать никого из Тень, — написал он. — Но жрец сказать, что боги могли год не отвечать, потому что спать. Узнать это невозможно, пока не проснуться. Но пока, даже если Тень жив, наша задумка сработать. Написать мне, когда соберешь все жрецы с Туры, я передать вам настойку и забрать спящие жрецы. А пока вы мочь собирать те воины, кто полететь к горы, чтобы подготовить люди идти к порталу».

Вместе с этим письмом пришла и сопроводительная записка от Нории.

«Четери говорит, что отправит своего ученика к местной богине, — написал он. — Говорит, она должна знать, жива тень или нет. Надо подождать несколько дней, пока он вернется».

Собственно, ничего другого им не оставалось.

Глава 6

21 мая, Тафия, Четери

Четери нашел Юнеди тогда, когда дворец только-только просыпался. Он мог бы приказать ученику явиться к себе в кабинет или разделить утреннюю трапезу, но сейчас Чет использовал любую возможность потренироваться ориентации в пространстве.

И эти тренировки были едва ли не сложнее, чем те, которыми он ранее закалял свои тело и дух. Окружающий мир благодаря им с каждым днем становился все глубже: мозг привыкал улавливать мельчайшие потоки стихий, обучался и творил для Чета новый, объемный мир, яркий и текучий. От него к вечерам начинала болеть непривычная к нагрузкам голова, и не отменило стихийное зрение ни темноты, в которой текли потоки, ни отчаяния после пробуждения: когда Мастер открывал глаза, ему на мгновение казалось, что сейчас он все увидит, что тьма, в которую он погрузился — это сон.

Но истина была в том, что именно во снах он жил теперь в мире, к которому привык. А дни он переживал. Пережидал. И понимая, осознавая, что нужно выбираться из тоски, осознанно пестовал минуты радости — теплые объятья Светы, ощущение солнца на лице, нежное гуленье малыша Марка — то ли сын, то ли равновесник в нем приносил Чету такое успокоение, как никто и ничто другое.

Тьма была вокруг и тьма затапливала изнутри, и Четери не знал, удастся ли ему справиться с этим давлением. И не наступит ли время, когда ему не захочется справляться.

Чет знал, что Мастера и их ученики занимаются в глубине парка, у большого пруда, дабы потом, разгорячившись, поклониться матушке-Воде, упасть в ее объятья как в руки любимой, искупаться, набраться сил. Тренировались они рано утром и поздно вечером, потому что дни были заняты насущными делами. Воины облетали поселения Тафийской ольче — области, центром которой был Город-у-реки, узнавали, не нужна ли жителям помощь и не замечали ли они инсектоидов.

Это было не лишним — единичные стрекозы и охонги все же ухитрились сбежать в леса, и могли бы натворить бед, если бы их не выслеживали и не уничтожали. Иногда жители сами слали гонцов с известием, что в лесах по соседству замечена тварь или найдены растерзанные, перемолотые чудовищными челюстями останки крупных животных.

Заодно драконы восстанавливали русла ручьев, порванные трещинами, открывали источники. Тех жителей, кто потерял жилье, звали в Тафию, где пустых домов было довольно — и нередко случалось, что возвращались воины с многочисленными семьями на спинах.

Но все же большинство жителей деревень-корелей предпочитали оставаться на месте, пасти свои стада и возделывать землю.

Четери остановился меж деревьев, глядя, как слаженно двигаются силуэты бойцов под короткие команды Юнеди: теперь Чет замечал мельчайшие особенности в аурах окружающих его людей и мог отличить одного соплеменника от другого. Он смотрел и понимал то, что понимал и во время почти медитативных занятий с Алиной — сейчас он не способен учить. Он может показать движения, но не способен поправить и направить: не видит движения мышц под кожей, не видит, где жила напряжена, а где слишком расслаблена, не понимает, на своем пределе делает воин движение или нет. Он не сможет больше растить Мастеров.

Если только мозг не перестроится еще сильнее и Чет, будучи не в состоянии замечать одно, будет замечать другое.

Юнеди, судя по почтительному движению головой, увидел его, увидели и другие драконы, но не остановились — все знали, что Четери против остановки занятий. Владыка сделал знак рукой, мол, продолжай, и прислонился к стволу дерева.

Воины занимались, и ему было хорошо смотреть на них. В Юнеди чувствовалась еще скованность после заключения в горе, но как понять, что за мышца спазмирована, какие тут движения нужны для растяжения и разогрева? Только если проминать руками, как он сделал это с Алиной. Но Четери выбросил это из головы, любуясь движениями ученика и сына и других Мастеров — самому Юнеди достаточно будет еще лет двадцать работы над телом и, возможно, он сможет достичь уровня Чета.

Чет любовался, но не напрягалось тело как прежде, когда он видел добрый бой или тренировки, не хотелось присоединиться и душа не загоралась веселым азартом в предвкушении того, как разогреется тело.

Драконы закончили, и уже после этого повернулись к Четери и склонили головы в знак приветствия. А после его ответного знака начали раздеваться — снимать короткие шельвары, в которых занимались, и прыгать с гиканьем и хохотом в воду.

Юнеди, ополоснувшись, вышел из воды, натянул на влажное тело одежду и подошел к Чету.

— Мастер, — склонил он голову.

— Мастер, — ответил, улыбаясь, Четери и тоже склонил голову. — Ученик. Сын.

От Юнеди потянуло удивлением, но сдержанность его взяла вверх, и он только соединил руки за спиной и выпрямился. В воде продолжали резвиться воины-драконы — и правда как дети в гостях в матери. Чет едва заметно улыбнулся и жадно вдохнул запах близкой воды и сочной зелени, смешанный с запахом пота и металла.

— У меня есть для тебя дело, — продолжил Четери. — Случилось так, что я