Библиотекарь и Чудовище - Саманта Дж. Сандерс

чтобы удивить свою пару. Мы не осмеливаемся брать человеческих самок. Это создает проблемы, и деревня отказывается торговать с нами. Самцы очень заботятся о наших самках и им не понравится, если люди попытаются отобрать у них пару, какими бы благими намерениями ни руководствовались жители деревни. Мы бы предпочли не прерывать торговые связи, которые обеспечивают людям среди нас некоторые дополнительные удобства.

Он секунду поколебался, прежде чем признать:

— Мой производитель получал огромное удовольствие, делая небольшие подарки моей матке. Я помню, как сияло ее лицо всякий раз, когда он возвращался с торгов, но это было давно.

— Что с ними случилось? — прошептала она.

— Они умерли. Из-за меня. Я был еще молод и настоял, чтобы мы с моей маткой отправились с производителем вдоль реки к торговому посту. Мы знали, что нам не следует сопровождать его, но я устал оставаться рядом с деревней. Для меня это было приключением, и мои родители тоже наслаждались им, проводя немного времени наедине вне деловой атмосферы деревни.

— Звучит замечательно, — сказала она.

Он сглотнул.

— Так и было. К сожалению, однажды ночью, когда мы спали, на нас обрушился шторм, и Громовая река разбушевалась. Вода разлилась, и появился огромный зверь, его длинная морда была полна клацающих зубов. Когда вода смыла наше убежище, оно сначала вцепилось в меня, пока моя матка не вытащила меня из его лап. Я помню боль от того, как его зубы разрывали мою чешую. Моя матка пыталась вырваться, когда несла меня к берегу реки. Она могла бы выжить, если бы не была так обременена. Она едва вытащила меня на берег, прежде чем существо снова поднялось из воды и утащило ее. Горе захлестнуло меня, особенно когда производитель бросился в воду вслед за ней. Я часами смотрел в реку, но ни один из них не вынырнул.

Бени зажала рот и представила себе ребенка, зовущего своих родителей на берегу реки. Она подняла руку и провела кончиками пальцев по поблекшему шраму.

— О, благословенные, — выдохнула она. — Как ты добрался домой?

— Я спустился вдоль реки до перекрестка и следовал указателям. Группа охотников нашла меня и вернулась со мной домой. Они передали меня моему дяде, и мы находили утешение в обществе друг друга, справляясь со своим горем. Мои шрамы напоминают мне о моей неудаче, говоря всем, насколько я недостоин семьи.

— Я не думаю, что они говорят это, — прошептала она. — Я подозреваю, что они говорят о том, что ты выжил, как и любая рана, полученная тобой в борьбе. Они рассказывают твою историю. Если кто-то не может видеть за ними сильного самца, который их носит, то он тебя не заслуживает.

Он взглянул на нее со стоическим и, возможно, несколько скептическим выражением лица.

— Ты действительно в это веришь?

— Я верю, — сказала она. — Ты такой смелый. Теперь я вижу, что это прекрасная черта, которой ты всегда обладал, и качество, которое, несомненно, унаследовал от родителей. Я думаю, они гордились бы таким самцом, как ты.

Он тихо кивнул, и она оставила эту тему, когда он отвернулся, погрузившись в свои мысли.

Бени устроилась рядом с Фальцем, когда солнце опустилось за горизонт, заставив луну ярко сиять в небесах. На равнинах все было намного ярче, чем в Цитадели. Неземные песни зазвучали в знак уважения к славе их богини Нотуры. Как только камень остыл, Бени была удивлена, когда Фальц оторвался от него и пригласил ее уютно устроиться между его передними лапами. Одна лапа легла ей на колени, когти обхватили ее ногу сбоку.

Оттуда она наблюдала, как Эдерк возглавляет клан в молитвах. Подношения в виде масла, медовухи, мяса и других угощений, приправленных ароматными травами и смолами предавали огню алтаря, когда его тонкий голос вознес хвалу славному повелителю ночи.

Когда танцоры начали кружиться вокруг костра, как самцы, так и самки, среди них было немало людей, они двигались вместе с поднятыми руками в такт мелодичным завываниям музыки.

Прижавшись к Фальцу, Бени почувствовала удовлетворение, какого и представить себе не могла, позволив музыке наполнить ее. Вскоре мелодия сопровождалась стонами удовольствия, доносившимися от тех, кто был скрыт ночью. Когда Фальц наклонился, чтобы коснуться губами ее щеки, она нетерпеливо повернулась в его объятиях.

ГЛАВА 21

Фальц наблюдал за Бени, пока она вылезала из кровати. Сколько бы он ни пытался ее переубедить, после третьего приступа страсти она со смехом запротестовала, сказав, что больше не может валяться в постели. Если быть честным с самим собой, то ему пришлось бы признать, что ее страсть разгорелась сильнее, чем он ожидал.

Выскользнув вслед за ней из кровати, Фальц наклонился, чтобы поцеловать ее в макушку, когда она уселась перед столом. Она одарила его улыбкой и взяла перо, в то время как он направился к кострищу, чтобы разворошить угли и снова развести огонь. В мгновение ока он приготовил чай и поставил ярко раскрашенную чашку перед Бени. Она удивленно посмотрела на нее, прежде чем одарить его милой улыбкой и взять чашку.

— Спасибо. Это действительно мило.

Он пожал плечами, сбитый с толку теплотой ее слов. Нечасто кто-нибудь благодарил его. Он не был уверен, как к этому относиться. Вместо этого он брякнул первое, что пришло ему в голову.

— Ты голодна?

Ее карие глаза наполнились теплотой.

— Немного поесть было бы здорово.

Кивнув, он отвернулся, проклиная себя за то, что ведет себя так неловко рядом с ней. В глазах его народа они были парой. У него не было причин чувствовать себя таким сбитым с толку, тем более зная, что скоро она уйдет, и любые допущенные им ошибки будут забыты, вместе с ним.

Он хмуро посмотрел на разделочную доску, на которую выложил разнообразные овощи и на остатки мяса, которые хранились теплыми в закрытой кастрюле. Он намеревался обжарить их в козьем масле на огне, но сейчас его разум был полон раздражения от самой мысли о разлуке с ней, и о времени, проведенном вместе, в конечном итоге, забытом с прошествием лет. Если уж на то пошло, он не хотел ее забывать.

Повернув голову, он посмотрел на нее, его глаза проследили за изгибом ее подбородка, за тем, как сосредоточенно сжались губы, и за очаровательной складкой бровей, когда она погрузилась в письмо. Она прикусила нижнюю губу, словно обдумывая что-то в уме, прежде чем снова начать писать своим плавным человеческим почерком. Его взгляд ласкал ее округлую щеку, розовую, как весенние цветы, поверх глубокого золотисто-медового оттенка. Буйство темных кудрей торчало во все