Никогда правда - Джилл Рамсовер

Он встал, его лицо покраснело. — Это твоя мама виновата в том, что настояла на том, чтобы ты пошел в эту дерьмовую школу, потому что она вбила тебе в голову идеи о том, какой безбедной и идеальной может быть жизнь. Может быть, для одного процента лучших, но для остальных жизнь не так уж красива. Пришло время понять это. Быть частью семьи Лучиано — это единственный шанс сделать что-нибудь для себя.

Я был круглым отличником, искусным пианистом и игроком баскетбольной команды, а мой отец думал обо мне так мало, что решил, что мафия — моя единственная надежда. — Пошел ты. — Я ушел, не взглянув больше на него.

— Встреча в восемь вечера, ты, неблагодарное дерьмо.

***

Перед встречей мне удалось поспать несколько часов. Это было маленькое чудо, потому что с каждой минутой я все больше нервничал из-за того, что будет происходить. Отец отвез нас в небольшое складское здание, которое, судя по всему, использовалось в качестве распределительного центра. Внутри собралось около дюжины мужчин, которые непринужденно беседовали — одни сидели на складных стульях, другие опирались на громоздкие ящики.

— Марти, рад, что ты смог приехать! — поприветствовал один из мужчин вместе с хором других сдержанных приветствий.

— Привет, ребята. Это мой сын, Нико. — Он жестом указал на меня с ослепительной улыбкой, от которой мне захотелось выбить ему зубы. Вместо этого я попытался быть вежливым, пока он перечислял имена и информацию, которую я никогда не запомню. Было важно сыграть свою роль. Других вариантов у меня не было.

В конце концов, появился Сэл и быстро начал нашу встречу. — Сегодня у нас есть новый человек, которого я с гордостью могу назвать семьей. Семья Лучиано — самая лучшая, самая почетная в этом городе. Я сразу понял, как только увидел этого молодого человека несколько месяцев назад, что он должен стать одним из нас. — Его глаза сверкнули от удивления, которое отразилось на моем лице.

Месяцы назад? Как долго они обдумывали этот небольшой обмен долгами? Или это был просто предлог, чтобы втянуть меня? Мои мысли улетучились, когда в поле моего зрения попал блеск ножа, и адреналин крошечным пламенем пробежал по моим венам.

— Наша семья хранит традиции, и одна из самых важных — это клятва, которую дает каждый из нас. — Он достал из нагрудного кармана фотографию и протянул ее всем на обозрение. — У меня здесь изображение святого Альфонсоса, покровителя исповеди. Нико, подойди сюда и протяни руку.

Я шагнул вперед, настороженно глядя на него. В комнате было неестественно тихо, как будто даже крысы не осмеливались прервать этого человека. Проведя лезвием по моей ладони, он собрал небольшое количество крови, а затем выдавил ее на фотографию.

— Нико Конти, ты пролил кровь для этой семьи, а теперь твоя кровь пролита семьей, и мы принимаем тебя в свои ряды. Как Лучиано, ты будешь хранить верность семье превыше всего, отдашь свою жизнь и жизнь своих близких, если подвергнешь ее опасности. Понимаешь ли ты и даешь ли ты добро на верность семье?

Это было все.

Если я сделаю это, пути назад не будет.

Я чувствовал на себе гнетущую тяжесть взгляда каждого из мужчин. У меня не было вариантов. — Да. — Одно простое слово, часто произносимое в самый счастливый день в жизни людей, но для меня оно было пожизненным приговором к аду.

Губы Сэла растянулись в широкой ухмылке. Он положил нож и достал зажигалку, поднеся пламя к углу фотографии. — Это жадное пламя символизирует уничтожение всех предателей, которые стремятся навредить нашей организации, извне или изнутри. Когда кто-то забирает у Лучиано, мы забираем у него в десятикратном размере, без пощады и сожаления. — Его бездушные глаза впились в меня, когда он позволил фотографии выпасть из его пальцев и превратиться в пепел на бетонном полу.

Остальные мужчины зааплодировали и захлопали, казалось, не замечая безмолвного разговора между их лидером и новым членом. Меня быстро охватили объятия и поздравления, заставляя улыбаться и играть роль счастливого новобранца. Один из мужчин сообщил мне, что я начну заниматься с ним каждый день, чтобы тренироваться для своих боев. Они только рассмеялись, когда я спросил о школе, сообщив, что в ней больше нет необходимости, и похлопали меня по спине, как будто сказали, что я выиграл в лотерею.

Когда все улеглось, я отлучилась в туалет — крошечную комнату с одним унитазом в дальнем углу здания. Как только я закрыл дверь, я бросился к унитазу, и меня вырвало содержимым желудка. Снова и снова мои кишки раздувались, пока не удалось вытолкнуть только желчь.

Бой, принуждение меня к работе в мафии, лишение права закончить школу — все это было слишком.

Но в комнате было полно взрослых мужчин, которые ожидали от меня поведения старше моих шестнадцати лет, поэтому я прополоскал рот в грязной раковине на тумбе и сделал несколько глубоких вдохов. Мне нужно было взять себя в руки и вернуться туда.

Я слишком спешил, чтобы включить свет, поэтому, когда я посмотрел в сторону маленького окна, я легко увидел темноту снаружи. Там, под фонарем на каменной парковке, стоял Сэл и пожимал руку Энцо Дженовезе.

Ледяной холод охватил мое тело.

Кто именно он был во всем этом? Я уловил явный оттенок превосходства, исходящий от Энцо. Если бы мне пришлось спорить, я бы сказал, что Энцо превосходит Сэла. Если Сэл был заместителем босса, это могло означать только то, что Энцо Дженовезе был боссом преступной семьи Лучиано.

Срань господня.

Знала ли София о своем отце? Нет, я и представить себе не мог, что она знала. Мы все рассказывали друг другу. Не может быть, чтобы она забыла об этом после стольких лет. Я не был уверен, как он это сделал, но Энцо держал своих детей в неведении.

На мгновение я задумался, означает ли это, что у нас есть надежда. Если он сохранил две жизни отдельно, может быть, и я смогу. Затем в моей голове всплыли образы человека, которого я избил, и отбросили эту надежду. Я не мог этого сделать. Я не мог подвергнуть ее такой опасности. Я не мог сидеть за кухонным столом напротив нее день за днем и лгать ей в лицо. Я