Жених есть, совести - нет! - Анна Сергеевна Гаврилова

Это касательно внешнего вида.

В том же, что касалось содержания, я благополучно подавилась чаем. Надеюсь дядя не помер со смеху, когда это писал? А то других родственников у меня и нет.

Начиналось письмо так:

'Илиена, милая, что происходит?

Я осведомлён, что ты привлекательная девушка, и понимал, что переезд в академию Торна будет иметь некие последствия, но что ты творишь с бедным виконтом Аргросом? Побереги его мозги!'

Дальше с нескрываемым ехидством дядя рассказывал о том, что Лекс, которого изначально не очень-то вдохновляла идея женитьбы, обратился к своему отцу с просьбой эту самую женитьбу ускорить.

Дядя не говорил, но между строк легко читалось, что причина Лексовой перемены — сильный мужской интерес.

Лекс хотел… ну, собственно всего, что происходит в браке. В итоге связался с «многоуважаемым графом», и тот, прежде чем проситься на разговор к ректору, обратился к моему опекуну.

Сам опекун, ну то есть дядя, причин для спешки не видел, но желал знать моё мнение. В случае моего желания немедленно выйти замуж за Лекса, лорд был согласен решить этот вопрос.

При этом сильно смеялся. Просто ухохатывался. И это было понятно. Я в академии без году неделя, а строптивый жених уже желает ускорить свадьбу.

Я понимала как это выглядит со стороны и покраснела до кончиков ушей.

И вот беда! Лекс, сидевший через два стола от нас, моё состояние заметил. Он мгновенно материализовался рядом. Исполненные ненависти взгляды девчонок его ни капельки не смутили, а вот мои полыхающие щёки и уши…

— Илиена, милая, — наклонившись, шепнул Лекс. — А что ты там читала?

— Письмо от дяди, — спешно это самое письмо убирая, объяснила я.

Аргрос заломил бровь. Вышло очень скептично.

— От дяди? А может от какого-то прежнего ухажёра?

Учитывая нашу связь, которая отметала всех ухажёров, прозвучало дико. Я уставилась оторопело, а истинный спросил с деспотичным нажимом:

— Покажешь?

— Даже не подумаю! — возмутилась я.

Я сказала громко, чтобы привлечь внимание окружающих и остудить Лекса. Жених недобро прищурился и, выждав немного, отошёл.

А я опять вскипела. Вот же гад! Да что он себе позволяет? Как ни стыдно? И кстати о взглядах… Нашу перебранку заметили, только значения ей никто не придал.

Личные отношения адептов не заботили, их интересовало другое. Очень многие, да практически все, смотрела на меня с жадностью и мольбой. Я сначала не поняла, но потом откуда-то сбоку донёсся голос:

— А пирожков сегодня не будет?

Ах вот в чём дело. Хм, может испечь?

Исправно печь пирожки, торты, стать всеобщей любимицей. А потом натравить всю эту полутысячу убийц разной степени обученности на «драгоценного» жениха.

Сделать так, чтобы Лекс раз и навсегда забыл о своих выходках. Чтобы взял и исправился!

Я аж запыхтела, воображая эту картину, но интуиция шептала — бесполезно, Аргрос всё равно выкрутится. Разум был солидарен — для настоящего «успокоения» Лекса нужно что-то другое. И да, он невыносим.

Чуть позже, сидя на лекции, я честно пыталась думать о наказании некоторых, но получалось не очень. Даже тот факт, что Аргрос развалился рядом и положил руку на заднюю спинку скамьи, практически обнимая, никак процессу не помогал.

Мои мысли постоянно возвращались к другому — к видению, в котором Лекс шёл по грани и норовил угодить в выстроенную преподами ловушку. Кстати, после ночных событий жестокость преподавателей уже не казалась чем-то совсем уж неоправданным. Но отмахнуться от того видения я почему-то не могла.

А на перемене Лекс не выдержал:

— Всё ещё дуешься? — спросил он, придвигаясь вплотную.

Я окатила холодом и отстранилась.

— Это академия Торна, детка, — с некоторым смущением, но без всякого раскаяния заявил он. — Тут не курорт, тут ценятся сила, ловкость и смекалка. Кто сильнее, тот и прав.

Я посмотрела холодней прежнего — светлые силы, какой он всё-таки придурок.

— Что? — Лекс пожелал узнать мои мысли.

— Ничего.

Я правда не собиралась отвечать, но в итоге тоже не выдержала:

— Просто интересно, это навсегда? Или со временем поумнеешь? Произойдёт ли когда-нибудь эволюция в твоей голове?

Аргрос хмыкнул. Он точно был не согласен с моим выводом об умственных способностях, но не суть.

— Вам торт поперёк горла не встал? — опять не выдержала я.

14.4

Лекс честно пытался удержать нейтральное выражение, но увы. Его радость оказалась сильнее.

— Очень вкусный торт. Нам понравилось.

— Да чтоб вы подавились! — Припечатала запоздалым проклятием я.

Улыбка жениха стала прямо-таки шальной, а я…

Я сделала глубокий вдох, с грустью признавая, что пропала. Я же чокнусь рядом с таким идиотом! Может быть, раз связь истинных неразрывна, просто попроситься в монастырь?

Словно в ответ на эту мысль, перед глазами поплыло. Пусть на миг, но я ощутила резкий упадок сил, после которого вздрогнула.

Ну, разумеется. Дурнота, которая накатывает вдали от истинного. Та самая причина, по которой я попала в академию. Мне нельзя отдаляться от этого чудовища, иначе меня опять начнёт скручивать, как выполосканное, подлежащее отжиму бельё.

Новый неодобрительный взгляд на Аргроса, и в аудиторию вошёл лектор.

Я выдохнула, полностью убеждённая, что на этом злоключения закончились, но нет. То ли магический дар, то от сами светлые силы, но кто-то явно решил поиздеваться. Не успела я вникнуть в тему занятия, как меня посетило очередное видение — просто выдернуло из реальности, и всё.

Мы обедали вдвоём, в просторной столовой. Лекс сидел напротив и дарил наполненные светом улыбки, а глаза мужчины сияли ярче звёзд. Причиной этого настроения была… ну, собственно, я. Я, я и только я — та единственная, на кого он так смотрит. Всегда, каждую секунду, в каком бы состоянии ни был.

Перед отъездом на очередное задание, после возвращения из бесконечных заварушек и в периоды, когда начальство никуда не дёргает. Дома, на прогулках, при выходе в свет.

Человек, которого в шутку называю «чудовищем», смотрит на меня так, что знакомые леди периодически ходят за советом. Они спрашивают — что делать с мужьями? Что делаешь ты, Илиена, раз тебе удаётся держать такого хищника в узде?

А это не узда, это — любовь. Ну и истинность, конечно, хотя в силу истинности никто почему-то не верит. Даже священник в родовой часовне как-то заявил:

— Нет той