Стань моей мечтой - Виктория Рогозина

Олег и Варвара переглянулись.

— Кажется, начинается, — прошептала она, и они зашли на кухню.

Елена Павловна сидела за столом, руки скрещены, лицо — каменное.

— Мне звонили из школы. И не просто кто-то, а сам Антон Антонович. Говорил... в весьма недовольной манере. Вы, оказывается, устроили какой-то «видеопереворот» в школе? Что происходит?

— Мам... — начал Олег осторожно.

— Подожди, — прервала она. — Я хочу всё услышать. Подробно. Без утаек. Почему школа в панике, почему в коридорах толпы, почему директора чуть не хватил удар? И при чём тут вы?

Тишина повисла на мгновение. Олег вздохнул. Варвара села рядом, положив руку на стол.

— Потому что, мам, — спокойно сказала она, — мы начали войну с буллингом. И, кажется, у нас получается.

Варвара медленно выдохнула, устало, но уверенно глядя в глаза матери. Голос её был ровным, спокойным, почти взрослым:

— Мам, ты же сама знаешь, что проблема буллинга никуда не делась. От того, что кто-то ходит к психотерапевту, она не исчезает. Иногда... наоборот — становится хуже. Потому что пока человек учится справляться с последствиями, травля продолжается. Лечение пошло насмарку, если источник не устранён.

Она перевела взгляд на Олега, едва заметно улыбнулась.

— Олег всегда меня защищал. Всегда. Но сколько бы он ни старался, есть вещи, которые одному не изменить. Система молчит. Учителя отворачиваются. А Егор и такие, как он, становятся только сильнее. Мы просто решили, что больше так нельзя.

Олег сжал губы, слегка кивнул, подтверждая каждое слово сестры. Наступила долгая пауза. Елена Павловна не смотрела на них. Склонив голову, она провела пальцем по краю кружки. Казалось, она борется сама с собой, с теми годами, что лежали на плечах грузом вины.

— Я... — наконец заговорила она, хрипловато. — Я плохая мать. Я не поддерживала тебя, Олег... Никогда. Будто... будто злилась на тебя за что-то. Как будто ты был напоминанием... о моих собственных ошибках. О том, что не смогла... не смогла всё сохранить.

Она глубоко вдохнула, медленно выдохнула.

— Мне не очень нравится то, что вы затеяли. Это опасно, громко, и может повлечь... последствия. Но если вы действительно считаете, что это нужно. Если это делает вас сильнее, смелее... счастливее. Я готова быть рядом. Поддержать вас. По-настоящему.

В комнате повисла та самая тишина, после которой всё становится по-другому. Олег встал первым, подошёл к матери и обнял её крепко, с какой-то невыносимой благодарностью.

— Спасибо, мам.

Варвара присоединилась к ним, обняв с другой стороны. И в этом объятии впервые за долгое время они почувствовали — они семья. Настоящая. С настоящей любовью, верой и надеждой.

Глава 37

Вера Степановна с самого начала урока как будто выбрала Варвару мишенью. Она стояла у доски, сжав руки в замок, и строго глядела поверх головы учительницы.

— Варвара, объясни мне закон Архимеда. Полностью. С формулой. Только без воды, — её голос был жёстким, будто сталь о лед.

Варвара спокойно начала:

— На всякое тело, погружённое в жидкость, действует…

— Неверно, уже неверно! — перебила Вера Степановна. — С такими знаниями — в ПТУ, милочка. Дальше!

Варвара моргнула, сбитая с толку, но продолжила, стараясь говорить четко:

— Действует со стороны жидкости поддерживающая сила, равная…

— Всё! Всё, достаточно! — снова перебила учительница, махнув рукой. — Ужас. Кто вас вообще учит? Видимо, никто.

Олег уже начал было протестовать, но Варвара незаметно дотронулась до его руки под партой. Он понял — она не хочет продолжать этот фарс. Вера Степановна тем временем уже сыпала язвительными комментариями и гневными взглядами, раздавая листы с лабораторной.

— Двойка. Вам обоим. — Она резко поставила оценки на листках Варвары и Олега. — Вы не знаете элементарных вещей. На каком основании вы вообще учитесь в школе?

Олег усмехнулся, откинувшись на спинку стула.

— Это вам, «учителю года», придется потом комиссии объяснять, как отличники вдруг стали двоечниками. И почему записи лабораторных совпадают с методичкой.

Вера Степановна вспыхнула, открыв рот для нового замечания, но в этот момент прозвенел звонок.

— Звонок для учителя! — крикнула она вслед уходящим ученикам, но Хазеры даже не обернулись. Варвара шла молча, но уверенно, при этом с каждой секундой чувствуя: она сделала правильный выбор, даже если это не нравится тем, кто привык самоутверждаться за счёт других.

На обеденной перемене в коридоре было тесно, как никогда. Ученики стояли вдоль стен, сидели на подоконниках, некоторые даже примостились на полу — школьное ТВ впервые стало событием, которое никто не хотел пропустить.

Как только заиграла знакомая заставка проекта «Стань моей мечтой», весь шум мгновенно стих. Экран засветился — и в кадре появилась Варвара. Спокойная, собранная, сильная.

— Привет. Это второй выпуск, — начала она, глядя прямо в камеру. — Сегодня я расскажу вам свою историю буллинга. Что со мной делали. И что за это было моему обидчику… Спойлер — ничего.

На экране начали мелькать видеозаписи — знакомые многим кадры, когда Варвару толкали, срывали с нее рюкзак, в лицо летел мел, кто-то ржал за кадром. Раньше это казалось смешным только «своим», а теперь… теперь кадры били по нервам. Становилось ясно, насколько это было унизительно и несправедливо.

— Это снимали друзья Егора, — продолжала Варвара. — Они выкладывали это, хвастались… И все молчали. Учителя, одноклассники, даже я сама. Потому что думала — так и надо. Но теперь всё по-другому. Мы не молчим.

Звук в ролике усиливался: кто-то из ребят рассказывал, как Егор высмеивал других, у кого-то крали телефоны, кто-то уехал из школы вовсе. Варвара говорила просто, без пафоса — и от этого слова резали куда сильнее.

Миша подошёл к ней со спины, кивнул Олегу, который стоял чуть поодаль, и мягко обнял Варвару за плечи. Она обернулась к нему и, не сдержавшись, улыбнулась, когда он поцеловал её в щеку.

— Горжусь тобой, — прошептал он ей тихо.

В коридоре по-прежнему стояла полная тишина. Кто-то сглатывал, кто-то опускал взгляд. И вдруг — медленные, осторожные аплодисменты. Один, два… пять человек. Потом десятки. Коридор взорвался одобрением. Варвара стояла прямо, не прячась больше. Её история больше не принадлежала только ей — она стала символом.

Антон Антонович с шумом прорвался сквозь толпу, махая руками, будто разгоняя дым, а не учеников. Его лысина блестела от пота, лицо пылало, голос срывался:

— Расступитесь! Быстро! Немедленно разойтись!