Где сокрыта библиотека - Изабель Ибаньез

властным голосом — тем самым, который заставлял других прислушиваться к нему или убираться прочь. В ту ночь он поклялся защищать меня. В этом и крылась суть. Разочарование застилало глаза, и я отвернулась, чтобы он не увидел моих мокрых глаз. Он ни разу не обещал любить меня. Он предупреждал меня уже тогда.

Я была слишком увлеченной дурой, чтобы услышать слова, так и не произнесенные им.

Папа часто говорил, что всякий раз, когда я чувствую себя потерянной, это происходит потому, что я обманываю себя. Он объяснял своим мягким с придыханием голосом, подходящих для библиотек и церквей, что люди часто боятся быть честными с самими собой. Они предпочитали лгать, предпочитали отрицать, предпочитали игнорировать то, что находится прямо перед ними.

Я поклялась, что всегда буду честна с собой. Неважно, какую цену мне придется заплатить: деньгами, здоровьем или даже жизнью.

Во-первых, я не могла расценивать нашу первую брачную ночь, как своеобразное заявление с его стороны. Это был мой выбор. Он был готов подождать, но именно я убедила его в том, что все должно произойти.

Пересечение точки невозврата. Таков был мой замысел.

Во-вторых, ему требовались деньги, а я могла их обеспечить. Кроме этого, он как никто знал, насколько сильно я хочу остаться в Египте. Предлагая брак, он предлагал решение — выгодное для него, но все же решение.

В-третьих, он говорил, чтобы я никогда не верила ни единому его слову.

Тихий шепот коснулся моей кожи, ложь влекла меня к моменту в гробнице, когда он поцеловал меня в полной темноте. Я думала, что мы наконец обнажили свои чувства, свои души. Мы умирали — медленно, но необратимо, — и я глупо подумала, что наконец-то пришло время быть откровенными.

И, таким образом, мы переходим к четвертому: Уитфорд Хейс поцеловал бы кого угодно.

И пятая, самая разрушительная истина: Уит все еще не покинул Египет, но не из-за готовности следовать клятве, не из-за желания мне помочь, а потому, что хотел найти Хризопею Клеопатры. Возможно, у него было какое-то ошибочное чувство долга по отношению ко мне, какое-то осознание ответственности, которое лежало на его плечах. Может быть, он даже жалел меня. В любом случае, именно это двигало им сейчас.

Я вздрогнула.

Я не могла смириться с мыслью, что он так относился ко мне, в то время как я была готова вверить ему свою жизнь. Он был здесь, потому что наши цели совпадали, и это давало ему возможность искупить вину за содеянное. Нет, желание искупить вину означало наличие сожаления, раскаяния.

Уиту не было знакомо ни первое, ни второе.

— Ты знаешь, что так и не извинился? — прошептала я.

— Знаю, — ровным тоном ответил Уит. — И никогда не извинюсь.

Я могла только поразиться его безжалостности. Я не могла поверить, что так сильно недооценивала его.

— Я сожалею о том, как это произошло, — поправил себя он. — Все прошло не так, как планировалось изначально. Но я не могу извиняться за то, что спас свою сестру, потому что, если бы пришлось, я бы снова это сделал, — тихо сказал он. — Арабелла очень много для меня значит.

Но не я.

Подтекст причинял боль, но я не хотела показывать этого.

Было бы крайне глупо не признать его… компетентность. Но мы отклонились от темы, и чем быстрее мы обсудим условия нашего партнерства, тем быстрее я смогу уйти. Я была не в силах справиться со всем этим. Мое сердце было разбито. Не его.

— Я не приму твою помощь без условий.

Он кивнул в знак согласия.

— Как я и думал.

— Больше никакой лжи, — сказала я. — Больше никаких интриг, никаких полуправд и умалчиваний.

Он издал какой-то горловой звук.

— Я не собираюсь добровольно предоставлять информацию, о которой ты не просишь… Ты позволишь мне закончить, Инез?

Я закрыла рот и уставилась на него.

— Но, если это будет касаться тебя, я поделюсь всем, что знаю.

— Ладно, — ледяным тоном произнесла я. — Скажи мне настоящую причину, почему ты все еще здесь. Ради поиска Хризопеи Клеопатры?

Уит сжал челюсти.

— Это одна из причин.

— А другая?

— Какие еще условия? — спросил он. — Я знаю, у тебя их много.

— Больше не оставляй меня позади. Куда ты, туда и я.

Он нахмурился.

— Я не буду рисковать твоей жизнью. Дальше.

Я собиралась встать, но он рычанием вытянул руку.

— Ладно. Что еще?

— Между нами все кончено, — сказала я, сдерживая слезы. — Ты больше не можешь меня целовать.

Уит посмотрел на меня с каменным выражением лица и опустил подбородок.

Я встала, и на этот раз он не стал меня останавливать. Я сделала три шага, когда очередное неприятное ощущение сдавило грудь, перекрывая доступ кислорода. Айседора предложила это. Но я сразу же отмела эту идею. Но она была права, это было лучшим выходом из положения. Для моего душевного спокойствия. Для моего сердца. Как только я произнесу это вслух, пути назад уже не будет. Но сделать это было необходимо — я погорюю позже, когда окажусь далеко от этого места.

Я медленно повернулась, сердце выбивало дробь.

— И Уит?

Он настороженно посмотрел на меня.

— Что еще?

Мои губы задрожали, но я не без гордости отметила, что голос остался ровным.

— Когда все закончится, ты позволишь мне спокойно развестись с тобой.

Его глаза прожгли меня. Желваки на челюсти дернулись.

— Понял.

УИТ

Спустя несколько часов я снова ей лгал.

В это время ночи было тихо, но этот факт не был достаточно убедительным аргументом, чтобы заставить меня взять Инез с собой в опиумный притон. Мне достаточно было представить ее реакцию, едва она переступит порог: клубы дыма моментально окутали бы весь ее стан и горящие золотом алхимические глаза с неодобрением устремились бы на меня.

Нет, благодарю.

Я размашисто шагал по грунтовой дороге, свернув с главной улицы и уйдя от модных зданий с парижскими арками и элегантными дверными проемами. Дорога сузилась, все чаще встречались дома с запертыми ставнями. Лишь негромкие звуки из переулков нарушали тишину улицы. Револьвер надежно прижимался к моему бедру, пока я оборачивался единожды, дважды, трижды.

Кто-то преследовал меня.

Я ничего не слышал, но интуиция дробью откликалась во всем теле, заставляя волосы на затылке вставать дыбом. Кто бы ни шел за мной следом, он был бесшумен и знал местные улицы. Он знал, куда ступать; он знал, в каких тенях скрываться. Я мог догадаться, кто это был — сразу после возвращения в Каир я устранил связного, и слухи должны были уже распространиться.

Коллеги