Под пеплом вулкана. Остров драконов - Юлия Вар

Кия уселась на стул у стены и протяжно выдохнула.

– Мне недолго осталось.

– Это уж точно.

– Последние дни я бы хотела провести с семьей. Там, вне дворца, я оставила сына, прежде чем попасть сюда. У него внуки…

Обида нахлынула на женщину: ей-то уже не иметь детей. Чего карга ждёт, делясь мечтами? Что она ей посочувствует?

Таш скупо ответила:

– Нам не дают вольной.

– Бывают исключения, если вступится император.

– Император нынче способен только гадить под себя. Да и раньше он не отличался сердобольностью.

– Держала бы ты язык за зубами, а то найдутся желающие донести. Но я тебя не стращать пришла. – Кия достала мешочек с монетами и положила на кровать. – Власть скоро сменится.

Женщина, не притронувшись к подкупу, пронзительнее взглянула на бледное лицо соперницы.

– Мне обещают вольную, – сказала та. – Тебе обещают должность и деньги, на которые сможешь купить всё, что захочешь.

«Крема, гребень, мягкую камизу».

– Кто? – спросила Таш.

– Будущий император.

– Ты не знаешь кто.

– Прислужница слишком маленький человек, чтобы принц вёл с ней дела напрямую. Ко мне приходили щедрые люди.

– Чего они хотят? Не по доброте душевной все эти подарки, так?

– Верно. Нам надо посодействовать. Шпионить и докладывать, выполнять поручения…

– Поручения, – пробормотала женщина. – Слово дурно пахнет. Нам всегда достаётся грязная работа.

– Ничего не поделаешь. Что ты решила?

– Я возьму деньги, – поразмыслив, ответила Таш. Она захотела понять, что назревает во дворце, а для того ей придётся увязнуть поглубже. – Ты им веришь?

– Мне не остаётся ничего другого.

У Таш же имелся ещё один путь к заветной должности. И в нём не было таинственных кукловодов, которые сломают тебя после того, как используют. Только смерть и совесть.

– Вот ещё. – Кия выложила склянку с порошком. – Они… он ждёт, что невеста-целительница больше не доставит неудобств. Её не учитывали, и она лишняя.

– Порошок – отрава?

– Им надо посыпать постель или одежду. Я пыталась отравить еду, но девушка осторожничает.

Челюсть непроизвольно сжалась, а губы тронула презрительная ухмылка. Больная кляча ради того, чтобы обременить своим присутствием сына, наверняка забывшего о её существовании, и подарить сопливым внучатам зрелище старческой смерти, готова погубить девушку, которой жить да жить. Да ещё и её руками!

Таш была готова удавить старую дуру прямо в своей в спальне, но не портить же почём зря драгоценный крем. Дряхлая шея не получит ни капельки.

– Знаешь, – сказала женщина, – я будто ждала, что ты придёшь и предложишь мне что-то подобное.

– Кхм, да?

– Теперь всё прояснилось. – Она забрала склянку. – Я позабочусь о невесте.

– Скоро мы получим, чего хотим, – изрекла Кия и согнулась в приступе кашля, сплёвывая в платочек сгустки крови.

– Тебе надо промочить горло, – скривившись, сказала Таш. – Я налью морс.

Глава 12

В покоях матери стоял привычный запах трав. Зейрих бросил хмурый взгляд на этажерку с зельями и лекарствами. Чего тут только не было: настойки, притирки, масла. Всё, что успокаивало нервы, помогало уснуть. Порой внимание притягивали совсем экзотичные вещи, даже мерзкие. Принц сомневался в эффективности заспиртованных насекомых, жуткие колбы с которыми занимали целую полку, но она верила, и потому он молчал.

Знахарки и колдуны пользовались внушаемой натурой матери, день ото дня придумывая новые чудодейственные средства для борьбы с её недугами. Якобы павлиньи глаза снимают порчу, порошок из перетертых скарабеев придает сил и энергии, а экскременты вихтийской трехпалой кошки, если нанести на лицо, избавляют от пигментных пятен.

Зейрих полагал – изъяны здоровья возникают от слабой воли, и никакое народное средство не исправит этот недостаток. С возрастом воля стирается, как подошва на сапогах, и к беззащитному человеку липнут хвори тела и духа. Мать, несмотря на чутьё и изворотливость, не была сильной женщиной, и извечно ядовитая обстановка дворца в конце концов – или с самого начала – сделала из неё мнительную истеричку.

Зейрих уселся в кресло напротив женщины, обмякшей на кушетке, словно подбитая стрелой птица.

– Ты хотела меня видеть.

– Да, – она сонно мотнула головой. Прислужница, массировавшая ей виски, поклонившись, тихо исчезла. – Я заказала астрологам составить твой гороскоп.

Мать показала папирусы с расчетами и зарисовками планет. Они лежали на столике возле прозрачной чаши со странной смесью, не внушавшей доверия.

– Надеюсь, ты перескажешь мне суть, – с нетерпением произнес Зейрих, не допуская мысли потратить сутки на разглядывания исчислений и комментариев к ним.

Наука астрологии представлялась ему не менее туманной, чем прорицания оракулов. Но он не сомневался, что всё в мире взаимосвязано, и что судьба его и звезды – единое целое. А ещё он предпочитал верить в проверенное временем и признанное большинством. У астрологии почти не было критиков. Так, пара сумасшедших сенаторов.

– Небеса являют благоприятные знамения, – заговорила мать, и голос её стал звонче, почти резким. – Исла в десятом доме! Это сулит великие перспективы. Звезды уготовили тебе роль императора. Я знала! Однако, – она помолчала, заостряя внимание на важности предстоящих слов, и Зейрих привстал с кресла от предвкушения, – небесные светила предупреждают о препятствиях на пути к славе. Палла в четвертом доме, но её положение говорит о важности наследия. Если не обеспечишь себе потомство, будущее величие видится неустойчивым.

– Надо же, как удивительно! Звезды сходятся с тобой во мнении, – поморщившись, ответил принц. Очарование предсказания в один миг развеялось. Мать нашла новый способ толкнуть его в постель дочери Тенария. – Пусть звезды не беспокоятся, через пару месяцев посмотрим, что выйдет из Фриги.

– Вот именно, мой милый сын… Что? Два пышущих здоровьем мальчика – вот что тебе нужно, и как можно скорее.

Мать отпила из бокала с мутной белесой водицей. Опять какая-то гадость, которую она предпочитает еде. Её худоба, округлые щеки, превратившиеся в острые скулы, настораживали.

– Ты снова не ешь, – заметил Зейрих.

– Не важно, ем я или не ем! – Вскочила она и приложила ладони к щекам сына.

В детстве после неудач и унижений он приползал к матери, и она, вот так приложив руки к его щекам, говорила, что он лучший ребенок на свете, что сегодня он стоит в стороне от братьев, а завтра будет над ними властвовать. Но Зейрих уже не мальчик. Принц стряхнул с себя тонкие руки, может быть, более грубо, чем следовало.

– Ардалих умрет. Я обещаю, ты займешь его место, но сенаторы будут проверять тебя на прочность, – упавшим голосом произнесла мать, и Зейрих почувствовал себя виноватым в перемене её настроения. – Высоколобые старики обратят против тебя каждую запятую в законах, если смогут. Надо быть готовыми.

– У меня появится много