Играя с ветром - Евсения Медведева

– Только Доний может сказать «ебучка» так романтично, что я готова снова запрыгнуть на него.

– Ты ведьма…

– Я знаю, как меня сжечь…

Мы ещё долго целовались. Медленно, не торопясь, будто планета замерла, лишь бы сохранить это волшебство нежности. А я плакала… плакала… Потому что это просто не могло быть реальностью.

– Бля, – шикнул Лёва, смотря в окно, выходящее на служебную парковку.

– Ой… – мне даже объяснять ничего не нужно было, потому что машины своих бывших боссов я знала, как никто другой. Спрыгнула со стола, опустила юбку, собрала растрепанные волосы в пучок и закрепила карандашом. Мы собирались, как в армии. Быстро, весело переглядывались, понимая, что можно навести порядок в кабинете, но стереть этот предательский румянец с лиц невозможно.

Мы только успели привести себя в подобающий вид, как громогласный голос Германа Львовича раздался из приёмной:

– Деточка моя! Ты где? Не прячься…

– Герман Львович, – распахнула дверь, впуская моё бывшее начальство, – Мирон Михалыч, какими судьбами?

– Всё, собирайся, Ника! – рычал Королёв, осматриваясь вокруг. – Нет без тебя жизни, Ветер. Не офис, а дурдом!

– Ещё чего!

Я застыла, ощущая, как ладонь Дония скользит по моей спине. Но шокировало даже не его внезапная откровенность, а то, как распахнулись глаза Королёва и Керезя, внимательно следящих за смелостью моего нового шефа. А мне стало так стыдно, что повеситься хотелось!

Лёва словно показывал всему миру то, что мы так отчаянно пытались спрятать двумя минутами ранее.

– Значит, не вернёшься? – прошептал Мирон, растирая лицо ладонью.

– Так, мне пора, а вы тут совещайтесь на здоровье, – пропищала и смылась из кабинета со скоростью молнии. Вбежала в общий туалет, спряталась за дверью кабинки и заскулила.

Мне бы радоваться, что он не прячется, не делает вид, что я бездушная вещь в его офисе, но что делать со стыдом???

Села на стульчак, закрыла ладонями лицо, словно даже стеклянная дверь смотрела на меня с осуждением.

Что все сотрудники подумают? Что секретарша прыгнула в постель своего босса?

– Мамочки… Мамочки… – шептала, ярко представляя картинки перешёптываний по офису. Надо возвращаться на своё рабочее место, а Лёва пусть Зину забирает!

И я уже почти решилась вернуться в кабинет, чтобы попроситься обратно, как дверь скрипнула, и тихие женские голоса эхом заполнили дамскую комнату. Я инстинктивно поджала ноги, вслушиваясь в змеиное шипение.

– И что? Выгнал тебя? – защебетал женский голосок.

– Ага! Выставил за дверь, Роз. Как кошку! – а вот этот голос я знала… Дина. Я даже дышать перестала, чтобы не пропустить ни единого слова.

– Дин, ну он тебе ничего не обещал. Ты ж сама на него весь корпоратив вешалась, и в квартиру свою обманом его затащила, так чего ты сейчас волосы рвёшь?

– Потому что он мой! И никакой облезлой гадине я его не отдам. Такая карта раз в жизни падает! Я все поставила на кон, надоела мне эта съёмная комната с соседями-арканами, и их тушеная капуста уже поперёк горла стоит, и в магазин я хочу приходить, чтобы выбирать красивую одежду, а не на ценники пялиться. И я своего не упущу, Роза. Вот увидит, курица… Настанет день, и это я её буковкам учить буду, вот тогда и посмеёмся!

– Ой, Дина… Этот Николай Вероникович в юбке ещё нам всем кровь свернёт, поэтому если ты от неё избавишься, с меня бутылка шампанского!

Закрыла глаза, вспоминая каждого сотрудника. Но у меня была отвратительная память на имена, мама даже шутила, что в детском саду родители на шкафчиках рисовали зверят своим детищам, а моя родительница мне писала имя, потому что по вторникам я была Русалочкой, по средам Золушкой, а в пятницу и вовсе Принцессой.

– Мелко мыслишь, Роза… Мелко…

И с этими зловещими словами комната опустела…

Глава 20

«Он мой… Он мой…»

Эти отравляющие спокойствие души слова сжирали меня изнутри. Я не скоро смогла выйти из кабинки. Сидела опустошенная и раздавленная, пялилась в чёрные глянцевые стены и не могла себя собрать по кускам.

Наверное, я недооценила Дёмину. Думала, что она просто из тех, кто в перманентном состоянии поиска. Но оказалось, что она в перманентном состоянии соблазнения, причем цель её вполне конкретна.

И меня это бесило до мокрых ладоней. Я растирала их друг о друга, пытаясь согреться. Но объятия ледяного ужаса от накрывшего меня предчувствия пронизывали до последней косточки, до трясущихся поджилок и сбрендившей нервной клетки, которые уже просто восстановлению не подлежат.

Ополоснула лицо холодной водой, поправила волосы и выскользнула из своего укрытия. Дверь в кабинет начальника была приоткрыта, оттуда вырывается жаркий спор. Помимо трёх моих боссов, я насчитала ещё парочку мужских голосов. На цыпочках подошла ближе, заглянула в щель, тут же напоровшись на острый взгляд Лёвы. Он вздрогнул, но быстро расслабился, подмигнул мне и согрел улыбкой. И тяжесть, что нашла покой на моих плечах, растворилась, а по позвоночнику побежали взволнованные мурашки.

– Кофе? – губами спросила я, вовремя вспомнив о том, что я здесь работаю.

– Нет…

Я плотно закрыла дверь, чтобы не отвлекаться на их ор, быстро подготовила план дел на завтра, распечатала нужные документы и выдохнула. Стрелка часов замерла на семи часах, в коридорах офиса стало тихо, а значит, и мне пора домой.

Собралась я как-то быстро и, не став прощаться, выбежала к парковке через служебный вход, почему-то не хотелось, чтобы Лёва видел меня в таком растерянном состоянии.

– До свидания, Вероника Николаевна, – наигранно-слащаво пропела Дина, садясь в машину к Корабликову. Эта стерва светилась такой улыбкой, что даже жутко стало. Её сто сорок идеально ровных белоснежных зубов того и гляди готовы были впиться в меня, а вот Алексей выглядел не столь радужным. Он как-то показательно отвернулся от меня, надел солнцезащитные очки и вырулил с парковки.

Постыдное низменное чувство, в котором я обвиняла Леву, сейчас убивало меня саму. Я никогда не ревновала. Никогда! Королёв не в счет, он был моим облачным принцем из параллельной реальности, как единорог или розовый пони из детских мечт: красиво, радужно, поднимает настроение, но совершенно не имеет шанса на жизнь. Собственно, я ещё пару недель назад так же думала и про Дония, а теперь кусаю кончик языка, чтобы не засвистеть, как закипающий чайник, от гнева.

Да, ревную!

Так, что убить эту крысу расфуфыренную хочется!

– Мила! Ты где? – зашипела я в трубку. – Мне пипец как поговорить надо!

– И мне, Ника, –