Хозяйка старой пасеки 3 - Наталья Шнейдер

и забава, а нашей сестре — облегчение. — Стеша говорила все увереннее. — Опять же, грамотный в деревне у нас только староста, а к нему лишний раз не пойдешь. Мало того что три шкуры сдерет, так еще и если решит, будто против господ или управляющего жалоба, сам наябедничает, а тот долго разбираться не будет.

— Ну, управляющий-то, слава богу, новый совсем не такой, как старый, — заметила я.

— Не такой, хаять не буду, — не сдавалась она. — Однако ж вы сами парням говорили, дескать, а если жалобу кому отправлять придется? Управляющий-то барские интересы блюдет…

Она ойкнула, спохватившись.

Я улыбнулась ей:

— Ничего, говори, я не в обиде.

— Стал-быть, заработок, — зачастила она. — Кабы я пригожа была, как вон та же Акулька, я бы, может, решила, что и так проживу. Однако с моим лицом завидный жених замуж возьмет, только если приданое богатое будет. Вы, барышня, конечно, с деньгами не обижаете, и живу я на всем готовом. Но если дозволите еще и приработок иметь, авось и получится скопить так, чтобы и корову купить, как полагается.

— Корову? — переспросила я, мысленно подсчитывая.

Десять отрубов, по змейке в день, это… Почти три года не тратить на себя ничего. В самом ли деле ей нужно в приданое… почти автомобиль, если по привычным мне меркам?

— Ну, так всегда ведется, — пояснила Стеша. — Лошадь мужик покупает, а корову баба. Посуда, опять же, вся на бабе, полотенца, половики, одежа для всей семьи. На это все деньги надобны, кроме половиков и одежи разве что. Я так мыслю, ежели корову с приданым привести, то и мужик, может, поосмотрительней будет. В конце концов, не голодранку взял, а хозяйку с добром.

Я вздохнула. Как хочется верить, что существует универсальная защита от плохого обращения. Только вряд ли она существует. Я хоть развестись смогла, а здесь крестьянке даже к родителям не вернуться, если что.

— Думаешь, уважать будет больше? — спросила я. Разрушать иллюзии не хотелось, но и поддерживать их — тоже не дело.

— Да когда ж мужик бабу свою уважал? — как-то очень по-взрослому и очень горько усмехнулась она. — Который если жалеет, так уже золотой. Тут другое. Посмотришь на Матрену, да на других баб иной раз, и думаешь — может, оно и вовсе незачем замуж-то идти. А с другой стороны, хозяйство да детки. Но когда приданое хорошее, тогда и женихами поперебирать можно.

Или стать приманкой для типов вроде гусара.

— А разве не матушке с батюшкой решать, за кого замуж выдать? — поинтересовалась я.

— Решать им, конечно. Но когда есть из кого выбирать, можно и у дочки спросить. К тому же они будут думать и как себя не обидеть. Ежели у мужа семья совсем суровая, что и к матери в гости не всякий раз отпустят, значит, я им помогать не смогу, а им младших поднимать. Вот и выходит, что они будут искать тех, кто посговорчивей, — а значит, опять же нужно, чтобы выбирать было из кого.

— И мы возвращаемся к приданому, — кивнула я. — Думаешь, грамота поможет тебе быстрее заработать?

— Думаю, тут как с любым ремеслом: поспешай медленно. Сперва у вас поучусь, барышня, ежели дозволите, не только буквы разбирать, но и в каких работах это поможет. Потом с рядчиком в город поеду…

— С рядчиком не отпущу, — перебила я. — Хоть обижайся, хоть нет. И матери твоей посоветую запретить.

— Почему? — изумилась она.

— Он тебя куда вздумает, туда и завезет, — отрезала я. — Хорошо, если к добрым людям, а если к злым? А у тебя ни змейки с собой, ни паспорта, ни подорожной, потому что все это у рядчика. И захочешь сбежать — не сможешь.

Стеша нахмурилась.

— Хоть один из тех, кто в город за лучшей жизнью уехал, родителям о себе дал знать? — продолжала я.

— Так как же они могут дать знать, ежели неграмотные?

— Так-то оно так, но если в дурное место попадешь, и грамота не спасет. Парня, может, и выручит, а девку…

Я не стала договаривать. Крестьянские девки видят и знают куда больше, чем барышни, а Стеша не дура — поймет.

Она поняла. Затихла надолго, а потом сказала:

— Барышня, вы правда думаете, что меня Господь от беды уберег?

Я кивнула.

— Поэтому с рядчиком не отпущу. Помешать, конечно, не смогу, если ты уволишься. Однако я бы советовала тебе хорошо подумать. Хочешь грамоте учиться — пожалуйста. Хочешь заработок больше — покажи себя. Да не просто что работать умеешь… — Я осеклась, вспомнив поговорку про лошадь и председателя. — А думать.

— Не сразу, поди, получится.

— Не сразу, — кивнула я. — И все же умная работница полезнее дурной, каким бы делом ни занималась. И необязательно ей грамотной быть — это я к тому, что ты вдруг матушку решишь послушать.

— Матушка и пожить успела дольше, и знает больше. Однако Господь нам разум дал, чтобы мы им пользовались.

Я мысленно хихикнула, узнав слова, которые сама говорила Антошке. Но виду не подала.

— Попробую своей головой пожить, пока и приглядеть есть кому.

— Хорошо. Если будешь с той работой, что в доме есть, справляться, то насчет приработка я возражать не буду. Письмо там или прошение составить. Потом, может, кто из соседей грамотную горничную будет искать или сиделку при пожилой родственнице, чтобы и чтением развлечь могла. А когда освоишься и захочешь в город — попроси, я поспрашиваю у соседей, чтобы с надежным человеком и к надежным хозяевам тебя пристроить.

— Благодарствую, барышня, — поклонилась мне она.

Я отправила ее на кухню, а сама решила проверить, как там работают мальчишки в омшанике. Во дворе солнце уже высушило следы ночного дождя, но в парке воздух все еще пах свежестью и мокрой травой, а на тропинке тут и там оставались лужи, и я обходила их, осторожно придерживая подол. Полкан трусил рядом, не забывая старательно расписываться на каждом подходящем дереве.

— Барышня! — раздалось впереди.

Я подняла голову. Ко мне со всех ног бежал Кузька.

— Барышня! — повторил он, едва не налетев на меня. — Митька… велел… срочно… к омшанику!

— Что стряслось? — Я схватила мальчишку за плечо. — Говори толком!

Неужели кто-то свалился с