Отель "У ведьмы", или ведьмы замуж не выходят! - Ксения Игоревна Власова

Мысли заметались, как испуганные птицы. Объятие Коула демонстрировало, что в моей версии есть существенная брешь в логике.

Тут, как в третьесортной комедии, из коридора донесся удивленный голос папы:

— А разве вы не ее начальник, молодой человек?

Коул и глазом не моргнул.

— Я два в одном. И ее начальник, и ее любовник.

На лице Алекса застыло недоверие, смешанное с подозрением. Кажется, ему и в голову не приходило, что ему могут быстро найти замену.

— Любовник? В смысле между вами только секс?

Папа поперхнулся кофе и тактично ретировался из коридора.

— Вафли! — с напускным энтузиазмом заорал он из кухни. — Кто хочет вафли?

Я снова ощутила странное покалывание в кончиках пальцах и напряглась. Сейчас-то что? Прежде я списала это чувство на любовное томление, но, кажется, я ошиблась.

Груди коснулось странное, непонятное предвкушение, смешанное с волнением.

— Не твое дело! — огрызнулась я и сжала ладонь, чтобы хоть немного снять зуд. — Мы…

— Нас связало провидение, — насмешливо откликнулся Коул и, противореча ироничной интонации, страстно прижал меня к себе. — Я бы сказал, это судьба.

Алекс побледнел до такой степени, что его светлая кожа будто бы приобрела немного зеленоватый оттенок. Кажется, его пробрало до печенок.

— Служебный роман? — свысока переспросил он. — Я думал ты, Офелия, умнее.

Угу, взаимно.

— Обожаю обманывать чужие ожидания, — меланхолично ответила я. — Это прям мое.

Серьезно. Я бы и футболку заказала с таким слоганом.

Алекс насупился и явно хотел что-то вставить, но его опередил Коул.

— Забавно, — вкрадчиво протянул он, и даже по моей спине пробежали мурашки, настолько явно в тоне сквозила угроза, пусть и наспех завуалированная, — почему мы так любим уличать людей в том, что свойственно нам самим?

Бинго. Так ненавязчиво обвинить человека в глупости умеет не каждый. Можно мне методичку? Я тоже хочу научиться.

В глазах Алекса вспыхнула ярость. Он стиснул зажигалку так, что чуть не сломал ее. Смерив Коула оценивающим взглядом, он открыл рот, но почти тут же его захлопнул. Опустив голову, Алекс выскочил коридор (для этого ему пришлось прижаться к стеночке, потому что Коул, стоящий на проходе, и не подумал подвинуться). Спустя пару секунд раздался звук захлопнувшейся с треском двери.

— Спасибо, — искренне сказала я. — Впервые кто-то позаботился о моей самооценке.

— Самооценка важна, Офа. И я хочу, чтобы у тебя она была адекватной.

Я усмехнулась. Мне совершенно не хотелось разрывать объятие, хотя с точки зрения логики уже можно было это сделать.

— Это какой же?

Коул растянул губы в абсолютно лисьей улыбке и пальцем указал в потолок.

— До самой луны. Твоя самооценка должна быть до самой луны, и даже тогда она не отразит степень твоей исключительности.

Я судорожно сглотнула. Слова Коула, сказанные мягким, бархатным баритоном, согрели, словно кто-то набросил на плечи теплый плед. Мне тут же захотелось закутаться, завернуться в эту теплоту. Я уставилась на Коула, не в силах что-либо ответить. Он полностью обезоружил меня и задел какие-то потаенные струнки души.

Мне всегда хотелось быть особенной. Не для всех, для кого-то одного.

Мне пришлось тряхнуть головой и напомнить себе, что это лишь комплимент, имеющий мало общего с истиной. Я не особенная. Я даже не ведьма.

У меня и волосы крашеные, если это имеет значение.

Как только я об этом подумала, весь момент — звенящий от напряжения, трогательный и искренний — был испорчен.

— Спасибо, — кашлянув ответила я и осторожно отступила. Руки Коула соскользнули с моей талии и упали вдоль его тела. — Пойдем выпьем чаю. Не будем разочаровывать папу.

Я самым трусливым образом сбежала на кухню. При виде папы, перекладывающего в вазочке вафли, я поняла, что неловко не мне одной.

— Пап, мы ненадолго! — бодро сказала я. — Мне уже на работу пора, так что ты не волнуйся…

«Больше конфузов не предвидится?»

Я вздрогнула и резко обернулась. Никого.

Мне что, послышалось?

— Офелия, ты меня вовсе не отвлекаешь, — папа махнул рукой и отодвинул стул, предлагая мне присесть. — Расскажи мне, как твоя новая работа? Тебе все нравится?

На кухню мрачной тенью заглянул Коул. Его папа тоже торжественно усадил за стол и всучил чашку с чаем. По невнимательности ту, из которой пил Алекс. На дне еще плескались остатки чая. Я вздохнула и забрала из рук невозмутимого Коула чужую чашку. К рассеянности папы я давно привыкла. Он запросто мог надеть носки разного цвета. Я даже порадовалась, что в какой-то момент это стало трендом. Думаю, многие папины студенты считают его невероятно продвинутым в моде человеком.

— Да, все отлично, — ловко солгала я. — Познакомилась с коллегами, они просто лапочки.

Коул хмыкнул, явно демонстрируя свое отношение к выбранным мною формулировкам, но ничего вставлять от себя не стал.

— А чем конкретно ты занимаешься? — поинтересовался папа и привычным жестом поправил очки, чуть съехавшие на нос. — Ты так и не объяснила. Все лишь в общих словах…

«Правильно. Меньше деталей, меньше вероятности попасться».

Я снова обернулась. Да что же это такое?

— У нас в комнате работает телевизор? — с легким напряжением спросила я.

Папа покачал головой. Коул внимательно посмотрел на меня.

— Все в порядке?

— Да, думаю, да.

Сознаваться в слуховых галлюцинациях не хотелось.

— Так в чем заключается твоя работа? — папа налил чаю в мою кружку и придвинул вазочку с вафлями. — Специфика все та же?

— Нет, другая, — рассеянно ответила я и откусила кусочек вафли. — Я теперь администратор отеля.

Папа удивленно вскинул брови.

— Правда? Наверное, это сложно?

— Непросто, — заметил Коул и, не дождавшись чаю, сам налил его себе. При этом на его лице не промелькнуло ни малейшего неудовольствия. — Но ваша дочь отлично справляется.

— Офелия такая, — с гордостью сказал папа. — Нет дела, которое ей не по плечу.

«Трогательно. Очень трогательно».

Услышав этот писклявый, раздражающий голос снова, я дернулась и чуть не упала со стула. Нет, с этим нужно разобраться!

— Пап, а ты один?

Он удивленно моргнул. Глаза за круглыми очками казались больше, чем были на самом деле.

— Конечно.

— Что случилось? — негромко спросил Коул. Его плечи напряглись, а во взгляде