Любовь проходит? - Таня Балер

Отличное начало, да?

Неудивительно, ведь времени, чтобы всё обдумать и мысленно набросать черновик речи, у него было в достатке.

Следующим пунктом стал возраст. Мужчина пустился в рассуждения, что сорок лет — это некий рубеж, что его называют старостью юности.

— Кто называет?

— Гюго.

— Который Виктор? Видать, все Витьки любят поболтать об этой дате, — провела она параллель с другом мужа.

— Ты меня сбиваешь.

— Извини. Тебя назвали старым, ты загрустил, потому что лучшие годы пролетели, а ты мало успел попробовать и нигде без семьи не бывал, — озвучила своё умозаключение о сути его кризиса Катя, тоже успевшая о многом подумать. — Продолжай.

— Проясним, что наша семья мне не мешает. Это не обсуждается, я ни на что нас не променял бы, — твёрдо произнёс Костя. — Согласись, что мы много работали и занимались сыном, пока половина наших ровесников, а особенно твоих наслаждались свободой и заботились только о себе.

— Как Витя? Он занимался перевозками, продажей автозапчастей, мебелью и сначала встал на ноги, заработал на квартиру с машиной, дачу родителям обновил и только после завёл семью с молодой женой и здоровым ребёнком. Поэтому тебя зацепили его шутки?

— Про него я вообще не думал, — хмыкнул мужчина. — Грустил, что старым становлюсь, а не завидовал. А потом с Олей столкнулся. Встреча была случайной, мы сто лет не виделись.

Женское любопытство дало сбой, и Кате пришлось напрячься, чтобы не откреститься и не перестать слушать, как муж говорит о другой женщине.

Он не восхвалял Ольгину внешность, интеллект, кругозор и что там ещё шикарного может быть у активной женщины, не имеющей обязательств перед мужем и детьми и строгого офисного графика. И лицо его не стало придурковато-мечтательным, а интонация томно-ласковой. Также признаков, что он играет, пряча истинные чувства к студенческой подружке за показным равнодушием, не было. Пусть кое-что Катя в муже пропустила, но наглую ложь бы точно разгадала, ведь в их семье лучше всех хитрить умеет именно она. Часть её способностей передалась сыну, а у Кости хватает таланта только отмалчиваться и бурчать, что всё нормально.

С его слов впечатлила его не Ольга, а её насыщенная жизнь. Она даже в Тибете успела пожить, не говоря уже о посещении всех стандартных мест на карте для людей, способных позволить себе летать по миру. Причём каких-то заоблачных богатств она не нажила, но так как время и деньги принадлежали только ей, смело тратила их на саморазвитие и путешествия. В том своём подавленном из-за возраста состоянии Костя не мог не сравнить то, с чем они пришли к своим годам. А так как у неё семьи не было, он сравнивал личные достижения, и она как будто выиграла.

— Всю жизнь работаю по профессии, не пробуя себя в новом, а она столько всего успела и так поменялась. Я немного позавидовал. Она это увидела, психолог же, — тяжело вздохнул Костя. — Сказала, что я близок к выгоранию, что мне нужно пространство, чтобы восстановить силы. Тогда я и ляпнул про квартиру. Я не имел в виду, что съеду туда и начну жить отдельно от вас. Она меня не так поняла.

Про зависть Катя не думала. Упущенные возможности или старая любовь — да, а что муж может позавидовать одинокой женщине, ей в голову не приходило.

Надо было быть внимательнее к мужу. Вряд ли бы это предотвратила кризис, но вместе они сила, и ему было бы легче справиться со своей проблемой.

— … позвонил, чтобы она больше не болтала обо мне — перешёл Костя к последним событиям. — Переусердствовал и довёл до слёз. Остыл, стало неудобно, решил извиниться лично. Некрасиво было говорить, что она семью не создала. Я ещё утром наметил после работы на рынок за мёдом заехать, оказалось Ольга живёт оттуда недалёко. Баночку ей купил в знак извинений. Как бы подсластил её горечь. Это не подарок или цветы, я за ней не ухаживал. Это как благотворительность. Я её пожалел, у меня с ней ничего не было, поверь.

Катя верила.

Точнее у неё и не было подозрений, что муж спит со своей старой студенческой подружкой. Но отсутствие физической измены не отменяет боли и разочарования.

— Долго ты у неё в квартире был? — потянулась Катя к своему остывающему кофе.

— Не больше десяти минут. Она хотела накормить меня, я отказался. Дальше были только сообщения. Ты сама видела, там ничего такого.

— Ничего такого? Тогда закончим разговор. К счастью, тебе есть с кем пообщаться без меня. Обсуди, как тебя задрала жена, с подружкой по переписке. Можешь ей всё рассказать, если не боишься, что она снова сплетничать будет.

— Я дурак, раз промолчал. Тормоз и слизняк, — озвучил мужчина свои диагнозы. — Но у меня никогда с ней ничего не было. Ни с ней, ни с кем-то ещё, потому что я люблю свою жену и ни на кого её не променяю.

Концовка Костиной речи вышла не хуже начала.

Возвышенные заверения в вечной любви, основанные на Катиной красоте и сексуальности, не зашли бы, а так всё понятно и логично, без слащавости и давления.

Но у Кати возник ещё один вопрос.

— Зачем надо было выяснять адрес и ехать к ней домой?

— Чтобы успокоить и извиниться. Я довёл её до слёз.

— Ты нагрубил по телефону, что мешало также извиниться?

— Не знаю, так получилось.

— Так отвечать может Сашка. «Я не знаю, так получилось» — у взрослых не работает. Эта женщина стала причиной нашей ссоры, распустила о тебе нехороший слух, а ты помчался её успокаивать. С чего столько внимания человеку, если до случайной встречи осенью ты спокойно жил без неё двадцать лет, не вспоминая?

— Так сложились обсто, кхм, — оборвал сам себя Костя, не дав жене причину, чтобы сжать от злости стаканчик, расплескав по салону кофе. — Ладно. Я идиот. Она напомнила мне времена, когда нужно было беспокоиться только о том, чтобы прогул не поставили, к экзаменам допустили, и денег на пиво хватило. В те годы Оля мне очень нравилась, мне не хотелось, чтобы она посчитала меня ублюдком, поэтому я поехал её успокоить.

— Тебя заботит её мнение. Важно, чтобы она считала тебя хорошим.

— Не она. Это трудно объяснить, — устало потёр мужчина лицо. — Я поехал не к этой посторонней нам женщине, а к Витькиной девушке. Её молодой версии.

Вот и всё. Стыдная и нелепая