Нарисую себе счастье - Марианна Красовская

— Да и нам тоже, — кивнул Озеров. — Пока погода хорошая, поедем потихоньку.

Гости принялись собираться. Я наблюдала за этим с удовольствием. Мне все они понравились, но все же не терпелось остаться наедине с Казимиром. У нас было полно дел. Нужно съездить на заводы. Закрыть глиняный карьер на зиму. Утвердить новую роспись. Разобраться с цветным стеклом. Найти горничную. Выбрать учителей для Ильяна и меня.

Поговорить с Казимиром о детях.

Я точно знала, что с этим разговором тянуть нельзя. Марк сказал — чем раньше, тем лучше. И как только последний экипаж скрылся вдали, я позвала Долохова в кабинет. Он удивился, но спорить не стал.

— Случилось что, Мари? Мои друзья тебя обидели?

— Нет, что ты. Они прекрасные люди.

— Тогда о чем пойдет речь?

— Казимир, я ребенка хочу.

Глава 22. Новое начало

Наверное, нужно было как-то поласковее, начиная издалека. Но юлить я никогда не умела. Что же, слово уже сказано, поздно забирать назад.

Супруг мой грозно нахмурился и задал наиглупейший вопрос:

— Зачем?

— Как зачем? Хочу и все. Посуди сам: тебе наследник нужен.

— Зачем? — снова спросил он.

— У тебя заводы… два. Нечестно это — почти незнакомой девке их оставлять.

— Не девке, а жене. На то и рассчитано. Ты у меня умница, справишься. А не справишься — так продашь вон Гальянову. Он тебя не обманет, честную цену предложит. Больше голодать никогда не будешь.

Сказал и к окну отвернулся. Руки в карманы халата засунул и в кулаки сжал, будто я не вижу!

Я закатила глаза, обошла его и ткнула пальцем в грудь.

— Казимир, я серьезно вообще-то. Не хочу никаким Гальяновым дело всей твоей жизни оставлять. Справедливо будет, если дочь или сын заводы унаследуют. Я тебе никто, так, приблудилась случайно. А кровь твоя — это хорошо и правильно. Род продолжить нужно.

— Мари, ты вообще понимаешь, о чем говоришь?

— Думаю, что да.

— Золотая моя, — он подцепил пальцами мой подбородок и наконец взглянул прямо в глаза. — Дети просто так не появляются. За ними в постель ложиться надобно. Вдвоем.

— Да что ты ко мне как к маленькой! — осерчала я. — Я же из деревни! Неужели думаешь, что не знаю, откуда дети берутся?

— Знаешь, выходит? — снова брови хмурит.

— Теоретически, — поджала я губы. — Собачки, кошечки, овечки… Куры яйца несут, кошки котятся. Человека женщина рожает, когда от мужа, когда от любовника.

— И ты готова на это?

Я с любопытством разглядывала сердитое еще лицо, а потом лукаво улыбнулась и положила ладонь ему на грудь.

— Поцеловать меня хочешь?

— А можно? — дрогнул-таки голосом он.

— Нужно, — прикрыла я глаза.

Ничего не произошло. Пришлось приоткрыть один глаз и увериться: он все же медленно склоняет ко мне голову. Вытянула трубочкой губы и вздрогнула, когда Мир прикоснулся к скуле, потом к щеке. Сердце вдруг пустилось вскачь.

Первый мой поцелуй был осторожный и нежный. Я понимала — муж не хочет меня пугать. Мягко и неторопливо он ласкал мой рот. Поймал мою руку, закинул себе на шею. У меня отчаянно закружилась голова, я вцепилась в его воротник, боясь грохнуться на пол. От горячей ладони на пояснице задрожала, задохнулась.

Он отстранился, заглянул мне в лицо встревоженно.

— Все в порядке, Мари?

— Мне очень нравится.

Его глаза вспыхнули, щеки чуть покраснели.

— Не боишься меня?

— Ты совсем дурак, — я потянулась к его губам сама. — Хочу еще. Целуй же меня скорее.

— Сама напросилась, — выдохнул он, стискивая меня своими ручищами.

Второй поцелуй был совсем другой. Напористый, крепкий. Его язык уверенно раздвинул мои дрожащие губы, руки скользнули на талию, прижимая ближе, ближе — так, что мы почти слились в одно целое. Мешала только одежда, но даже сквозь нее я почувствовала, как грохочет сердце в его груди.

И немедленно встревожилась.

Оттолкнула его, положила ладонь на грудь, сдвинула брови.

— А ну-ка садись и дыши ровно. Сейчас я отвара принесу!

Он послушно упал в кресло, но меня не пустил. Потянул за собой, усадил себе на колени, уткнулся носом в мои кудри и весь затрясся. Не сразу я поняла, что он смеется, успела уже заволноваться.

Впервые я видела смех Казимира. Беззвучный, но настоящий.

— Не бойся, не помру от одного поцелуя, — выдохнул он весело, а потом все испортил, добавив: — А если помру, то счастливым. Это дорогого стоит, моя золотая.

Я затихла в его объятиях. Прикрыла глаза, наслаждаясь близостью. Сердце его успокоилось, снова застучало размеренно.

Его рука лениво гладила мое плечо. Казимир размышлял, я почти чувствовала, как скрипят шестеренки в умной голове.

— Так ты серьезно про ребенка? — наконец спросил он.

— Более чем.

— Я не против.

— Еще бы ты был против. Я все сделаю сама. Тебе нужно только… м-м-м…

Моя фантазия на этом иссякла, я надула губы, подумав, что он мог бы и помочь. В конце концов, он тоже будет участвовать в процессе зачатия.

— Я его ведь не увижу, Мари.

— Зато ты будешь знать, что оставил после себя наследие.

— Верно. Тебе тяжело будет.

— С деньгами и под защитой твоего имени? Не смеши меня. Справлюсь. Зато и заводы у меня никто не отберет, никто даже подумать дурного не посмеет.

— Тоже верно. Еще раз спрошу: ты точно этого хочешь? Или ради меня просишь?

Ради тебя, конечно, но так я и призналась!

— Мир, любая женщина мечтает стать матерью. Я не исключение.

— И в постель со мной согласна?

— Тебя еще раз поцеловать? — грозно спросила я. — С первого раза не понял?

— А и поцелуй, — фыркнул он. — В любое время можешь целовать, я прятаться не стану.

Ах вот значит как, Казимир Федотович? Вызов мне бросаете? Надеетесь, что я струшу и отступлюсь? Ну нет, я не такая. Поерзала на его коленях, повернулась и обняла за шею.

— Хочешь, я побреюсь? — неожиданно спросил супруг.

— А можно?

— Для тебя — хоть звезду с неба.

— Не нужно мне звезд, — улыбнулась я. — Мне другое нужно.

— Я тебя услышал. Дай мне немного подумать, хорошо?