Холодный кофе, или Одиночество Офелии Коулман - Хелена Хейл

– Я просто не могла тебя ругать за это, а надо было, – хмыкнула мать. – Любимые люди, они… могут обижать. Я бы сказала, только близкие могут больно ранить. Без боли не бывает любви. Но ты должна понимать: когда перегибают палку, когда человек кардинально меняется и совершает непростительные поступки – это уже не любовь.

– Но для чего тогда это все, мама? Если будет больно.

Сказав это, я вспомнила умозаключения Беннета, который заранее был настроен на крах любых отношений.

– Не попробуешь – не узнаешь, детка, – грустно улыбнулась мама. – Ты переживаешь из-за этого парня, да? Беннета?

– Не знаю, – я отвернулась и отпила кофе.

– А этот Аштон, с ним ты дружишь?

Я хихикнула.

– Дружу… он хороший.

– Лучше Реймонда?

Покрутив трубочку, я посмотрела на мать:

– Возможно. Но разве я лучше их обоих?

– Боже, Офелия! Ладно, я поняла твой настрой. Запомни вот что: лучше или хуже – это оценка субъективная. А вот что ты чувствуешь по отношению к ним – по-настоящему важно.

Мы гуляли по Принстону еще несколько часов, пока не стемнело. Мама была в восторге от этого небольшого городка, особенно ей понравился кампус университета. Всю жизнь она твердила о том, что мне нужно поступить в Лигу плюща, чтобы не провести лучшие годы жизни в бесперспективном колледже, и получить самое престижное образование. Взглянув на маму, которая с грустью вздыхала, любуясь кампусом, я почувствовала боль. Не всем мечтам суждено сбываться.

Маме было неудобно оставаться на ночь в Принстоне, уже с утра она должна была дежурить в больнице, так что мы пошли к машине, чтобы я смогла отвезти ее к автобусам, которые шли до Филадельфии. Мама ждала на подъездной дорожке, пока я выезжала из гаража. К моему ужасу, в это же время из своего братства вышел Беннет. И, может, даже не заметил бы нас, если бы мама не заорала на весь двор:

– Офелия! Ты сейчас собьешь голубя!

И Беннет, естественно, обернулся. К слову, с голубем все в порядке, он испугался маминого крика и улетел. Покраснев до корней волос, я вышла из машины и направилась к маме. Реймонд устремился в нашу сторону. Я встала спиной к нему.

– Ты приедешь в Филадельфию на день рождения? – спросила мама, напомнив, что праздник уже в субботу.

– У нее скоро день рождения? – Беннет встал плечо к плечу со мной, даже не удосужившись посмотреть на меня.

– Привет, красавчик, – ляпнула мать.

Глазами я начала искать пути отступления.

– Привет, – с кивком ответил он, очаровательно улыбаясь. – Я тебя здесь раньше не видел, ты на каком курсе?

Я закатила глаза к небу и застегнула новое пальто. Подул сильный ветер, разметав волосы во все стороны. Короткая черная куртка Реймонда распахнулась, и меня задело молнией. Вроде мелочь, а я все равно вздрогнула и посмотрела ему в лицо – он так старательно улыбался маме, что я смогла разглядеть его зубы мудрости! Беннет, видимо, только помыл голову – ветер взъерошил влажные волосы и перебросил их на правый бок.

– Я свое отучилась. Я мама Офелии, – почти по-кошачьи промурчала в ответ моя родительница. Ее приняли за студентку – все, теперь Реймонд автоматически у нее в любимчиках.

– Боже, прошу прощения! – Реймонд почтительно поклонился. – Я Реймонд Беннет.

– Точно, немного напоминаешь отца, – подметила мама и улыбнулась.

– Откуда вы знаете моего отца? – добродушие сразу сошло с лица Рея, уступив место раздражению.

– Неподалеку от его фермы есть семейное ранчо – я там выросла, – пояснила мама, и, боже, я еле удержалась, чтобы не достать телефон и не сфоткать выпученные глаза Беннета.

– Вау! Вот так совпадение. – Взгляд Беннета стал рассеянным.

– Ты спрашивал о дне рождения. Так вот, седьмого ноября моей куколке исполнится двадцать лет.

– Ма-а-ам! – возмутилась я и снова осмотрелась в поисках убежища.

– Уже в субботу? Знаете, мы с Офелией часто проводим субботы вместе. Надеюсь, и эта не станет исключением. – Реймонд закусил губу и взглянул на меня.

Почему подо мной не было даже канализационного люка, чтобы провалиться под землю?! Я завела руку за спину Беннета и с силой ткнула костяшками в болевую точку. Реймонд взвыл, как подстреленный волк, но не дернулся.

– Мам, ты опоздаешь на автобус, поехали. Реймонду тоже пора. – Я окинула Беннета грозным взглядом, открыла маме дверь и буквально усадила ее на пассажирское сиденье.

Повернувшись к Рею спиной, я собиралась уже обогнуть капот и сесть за руль, но Беннет дернул меня за руку.

– Почему ты молчала о дне рождения? И когда ты успела рассказать обо мне маме?!

– Пока, Реймонд, я опаздываю! – Я вырвала руку и быстро скрылась в машине.

Почти всю дорогу я выслушивала от мамы комплименты в адрес Рея: о том, какие красивые у него глаза цвета осенней листвы, фигура Аполлона, а волосы идеально черные, и челка, оказывается, – сексуальная изюминка! Не выдержав, я включила R. E. M. «Losing My Religion» на всю громкость – сил моих не было это выслушивать. Посадив маму на автобус, я тут же полетела в коммуну, чтобы успеть выполнить домашнее задание.

10

Неделя тянулась долго. Даже улитка быстрее добралась бы до финиша, чем наступили выходные. Понедельник показался мне бесконечным, несмотря на то что я посетила кружки по итальянскому и по писательскому мастерству. Во вторник и четверг сходила на бокс. Я планировала вернуться в обычную учебную суету, периодически боксировать и изредка выходить с девочками на прогулки. В среду, правда, получила очередной отказ и весь вечер просидела за книгой. Отказы приходили в ответ на письма, направленные еще до первого замечания о том, что мои герои словно из картона, и об отсутствии у них эмпатии. Редактируя первую книгу и иногда возвращаясь к продолжению новой, я, признаюсь, боялась. Просто дрожала при мысли о том, что после отправки исправленной рукописи снова получу отказы. Что недостоверно передам эмоции, что не заинтересую сюжетами ни издателей, ни читателей. Но толку от страха не было – не писать я не могла. Книги стали частью меня.

Приближалась суббота. В детстве мама всегда устраивала мне сюрпризы на дни рождения, грандиозные, несмотря на то, что на праздник заглядывали только соседские дети (мама звала их, чтобы я не чувствовала себя одинокой). Чутье подсказывало, что она задумала что-то и в этот раз.

Реймонд не выходил на связь, и почему-то от этого в груди возникало незнакомое неприятное чувство. Каждый раз, когда я смотрела на экран телефона без уведомлений, в груди разрасталась всепоглощающая пустота, ощущение для меня было новым и раздражающим.