Ожог Крапивы - Галина Валентиновна Чередий

Антон голову набок склонил, будто ушам своим не верил, а потом резко наклонился, обхватил мое лицо ладонями, запрокидывая навстречу своему и поцеловал. Коротко, но глубоко, жадно, будто наказывая за что-то или демонстративно припечатывая.

— Значит так, Лисенок, — прошептал он мне в ухо оторвавшись. — Единственная женщина на данный момент, которую я хочу лапать — ты. Лапать, облизывать с ног до головы, трахать, вытворять любые глупости и непотребства, будь на то твое желание. И именно этим мы займёмся ровно через час и десять минут, как только я отведу это чертово занятие и мы домчим до дому. Поняла? С

казал, выпрямился, развернулся и пошел обратно, снова осияв всех широкой улыбкой, как будто ничего такого и не было. А я осталась сидеть оцепеневшая, ощущая, как шумит в голове и полыхают щеки. И странное дело, но чуть успокоившись, дальше я уже совершенно спокойно наблюдала за тем, как он прикасается к девушкам, то имитируя захваты, то руководя их руками, показывая верные движения, объясняя ошибки.

Просто теперь я смотрела в его лицо. Невзирая на шуточки-прибауточки-комплиментики, которыми он просто ободрял тех, у кого никак не получалось, взгляд у него оставался серьезным и собранным, и в нем не было и проблеска того, что я видела, когда он смотрел на меня. Никакой похоти, тени мужского интереса и напряжения, чтобы скрыть подобное. Нет, Антон был расслаблен, реально делая то, что любил, и в этом не было ничего от вожделения, ну по-крайней мере прямо сейчас. Хотя, та самая девица с пересушенными перекисью волосами, после нашего поцелуя демонстративно покинула зал. Мне стоило задаться вопросом, что это такое между нами произошло.

Вспышка взаимной ревности, не взирая на обоюдные заверения, что ничего серьезного не происходит? Но я не стала задумываться. Сколько можно только думать и ковыряться в себе? После поцелуя и слов Антона я получила такую дозу этого своего обезбола, что с ней и сексу до сих пор было не сравниться. Ну и хорошо, ну и здорово, а остальное — лесом.

— Все, я закончил, погнали! — подошёл ко мне Крапивин, как только попрощался с группой.

— А переодеваться ты не будешь?

— Да хрен с ним, — потянул он меня за собой за руку. — Чего переодеваться, если сразу раздеваться. Темыч, я ушел!

— Вечером к нам с Варькой заскочите? — крикнул вслед уже на лестнице Артем.

— Вечером… — Антон оглянулся на меня и-и-и вот он, тот самый взгляд, от которого сходу жарко. И он адресован именно мне. — Обещать не буду.

Ухмыльнувшись похотливым голодным хищником, он ещё ускорился, так что по дворам до его дома мы почти бежали, но притормаживали то и дело, коротко и жадно целуясь. К концу пути меня уже слегка потряхивало от предвкушения, я чуть не висла на Антоне, поэтому сидевшую на лавочке перед подъездом мать не сразу и заметила.

— Алиса! — окликнула-стегнула меня она тем самым голосом, предвещающим неизбежный скандал. — Будь любезна отойти от этого типа и сесть в машину. Мы отправляемся домой.

Глава 22

У-уф-ф-ф, кто бы знал, каких сил мне стоило вернуться к проведению занятия, после того, как Алиска устроила мне эту мини-сцену ревности. Так-то меня обычно попытки баб проявить в моем отношении подобие собственничества бесят и пресекаются мигом. Я по жизни женщинам грубить не приучен, но когда нарываются откровенно, вон как сучка Надька, то послать могу запросто. Фыркать, упрекать, сопли-слезы выжимать и губы дуть бесполезно, мне на такое глубочайше похер. Но вот ревность в исполнении моей внекатегорийки — это нечто. Хотя бы потому, что она в принципе проявилась. И это после того, как меньше часа назад она удостоверилась, что между нами ничего серьезного. Серьезного нет, ага, а обоих бомбануло.

Я за малым сходу сучонышу Серому его палец вместе с культяпкой ломать не полез. Тычет он в мое. В носу у себя ковыряй пальцем этим и буркалами наглыми по чужому не шарь, недоделка кусок. И Алиска ещё: “ Я не твоя девушка”. А чья, бля? Живёшь со мной, трахаешься со мной, ревнуешь меня — значит моя. Моя, понятно?

Доказать это немедленно в тот момент захотелось так, что едва себя контролировал. И только от ответного наезда Алиски вдруг взяло и попустило. Не моя девушка, да, Лисеночек? А чего же ты скалилась на меня так, будто глаза мои бесстыжие выцарапать была готова, а? Прям не Лисеночек в тот момент была, а натуральный Тигрёночек. А я кайфанул, ой как кайфанул и успокоился. Ну не в смысле, что начисто перехотел ее в первом попавшемся углу бы зажать, а именно псих прошел, тот самый, который засел за ребрами ещё в кафе.

Домой, скорее домой, а то от наших обнимашек-целовашек по пути меня так раздраконило, что почти огнем дышать стал. Хотел уже Алиску себе на спину закинуть и вперёд бегом ломануться, но тут засек двух незнакомых типов в костюмах, мнущихся около такой же незнакомой мне тачки прямо перед моим подъездом. А вот дамочку, оказавшуюся матерью моей внекатегорийки, заметил только когда голос подала она, сходу велев от меня отойти и в машину лезть. Голос был приятный, а вот тон — паскудный. И не только потому, что она меня типом обозвала, явно под этим нечто ругательное подразумевая. Ишь ты, ни здрасти вам, ни насрать — садись, Алиса, в машину.

В первый момент почудилось — Алиса подчиниться собралась, потому что рванулась от меня отстраниться и отойти. Но я крепенько так за руку ее сцапал и удержал. Моя красавица коротко глянула на меня, рассеянно хмурясь и сразу отвернулась.

— Здравствуй, мама, — поздоровалась она с родительницей. — Я никуда с тобой не поеду.

Мать Алиски головой эдак дернула, выставляя вперёд острый подбородок, ещё сильнее выпрямилась, будто линейку проглотила, ноздри точёные раздула и зыркнула на меня. Само собой, как на кусок дерьма, а и что похуже. Красивая женщина, что называется породистая, гладкая такая, блестящая, утонченная, прямо чистокровная кобыла глазастая на барской конюшне, которая стоит дохера деньжищ. Красивая, но аж сходу меня от нее воротит, ещё и мое отобрать собралась. Шла бы ты лесом.

— Молодой человек, — обратилась маман ко мне, произнеся это так, будто ее едва не передёргивает от омерзения. — Мне необходимо поговорить с дочерью наедине.

И уставилась так, как если бы ожидала, что я мухой прочь кинусь и потеряюсь в тумане. Вместо этого я обхватил Алиску за плечи и спросил.

— Лисенок, а тебе это