Землянка для властных Галактианцев - Мира Влади

— Они думают, я бесполезна без них! — выпалила я, голос дрожал от злости, и я повернулась к Мирре, что стояла у входа, её худощавая фигура напряглась.

Мирра вздохнула, её взгляд стал холодным, и она покачала головой.

— Они велели нам держать тебя тут, — сказала она, голос резкий, без той вежливости, что была при них. — Ты не боец, Лина, и не гений, как Кайлан. Они правы — ты не пострадаешь, если вступил в бой.

Келан вошёл следом, его лицо скривилось в усмешке.

— Подстилка ты галактианцев или нет, ты тут лишняя, — бросил он, голос хриплый и грубый. — Сиди с братом и не мешай.

Я задохнулась от их слов, чувствуя, как слёзы жгут глаза, но смахнула их, шагнув к Мирре.

— Я не их подстилка или собственность! — крикнула я, голос сорвался от ярости. — Они обманули меня, и вы с ними заодно! Я полечу за ними, с вами или без вас!

Дарин зашевелился на койке, его слабый голос прорезал тишину:

— Лина… не злись. Они хотят тебя защитить.

Я посмотрела на него, его бледное лицо в свете фонаря было таким родным, и гнев немного отступил, но решимость осталась. Я не была такой, как Тарек или Кайлан, но я была частью этой войны, и они не могли отнять у меня это право. Я повернулась к Мирре, голос стал твёрже:

— У вас есть ещё шаттл. Я знаю. И я полечу за ними. Одна или нет — мне все равно.

Мира сжала губы в тонкую линию, её взгляд метнулся к Келану, но тот только фыркнул, скрестив руки.

— Делай что хочешь, — буркнул он. — Но если сдохнешь, это не наша забота.

Мирра посмотрела на меня, её плечи опустились, и она кивнула, неохотно уступая:

— Второй шаттл в ангаре, под развалинами склада. Я лечу с тобой — кто-то должен управлять этой рухлядью.

Я кивнула, бросив последний взгляд на Дарина. Его глаза следили за мной, полные слабой надежды, и я прошептала, больше для себя, чем для него:

— Я вернусь за тобой. Обещаю.

Мы с Миррой двинулись к ангару — ржавой коробке, заваленной обломками бетона и железа, скрытой от чужих глаз. Шаттл внутри был грудой металлолома: корпус в пятнах ржавчины, иллюминаторы мутные от грязи, но двигатели загудели, когда Мирра запустила их, и я забралась внутрь, вцепившись в поручень. Мои руки дрожали от напряжения, но я держалась, зная, что отступить нельзя. Дарин остался в палатке, под присмотром повстанцев, и это было лучшее, что я могла для него сделать — он был слишком болен, чтобы быть чем-то, кроме обузы.

Мирра заняла место пилота, её худые пальцы забегали по панели, и шаттл задрожал, поднимаясь с земли. Я смотрела в иллюминатор, где тёмные силуэты лагеря растворялись в ночи, и представляла Тарека и Кайлана — их силу, их хитрость, их властные решения, что оставили меня позади. Они думали, что защитили меня, но я докажу, что их защита — это цепи, которые я разорву.

26

Шаттл действительно оказался развалюхой и дрожал во время полёта, будто вот-вот рассыплется на винтики. Его ржавый корпус гудел, как раненый зверь, и я вцепилась в поручень, чувствуя, как холод металла впивается в ладони. Двигатели ревели, старые и упрямые, вынося нас сквозь чёрное полотно космоса, где звёзды сияли, точно осколки льда, равнодушные к моему горячему дыханию.

В тесной кабине пахло перегретой проводкой и машинным маслом. Я стояла у коммуникатора, сердце колотилось, как барабан войны. Я не могла сидеть. Не могла молчать. Они были там, в гуще боя, и я чувствовала их — Тарека и Кайлана — каждым нервом, каждой клеткой, их жар всё ещё жил на моей коже, как отголоски наших ночей.

Мирра сидела у штурвала, её худые пальцы сжимали рычаги, и она бросила на меня взгляд, холодный, как вакуум за иллюминатором.

— Мы почти на орбите станции, — сказала она, голос сухой, как пыль Аркатона. — Но если они не захотят тебя там видеть, я не полезу в ту мясорубку.

Я не ответила. Мои пальцы сами нашли кнопку коммуникатора, и я включила его, не спрашивая разрешения. Сквозь треск эфира ворвались звуки — крики, гул бластеров, рёв дронов, и мой желудок сжался, как будто кто-то вонзил в него нож. Они сражались. Прямо сейчас.

Я нажала кнопку передачи, голос вырвался, дрожащий, но твёрдый:

— Тарек! Кайлан! Это Лина. Вы слышите меня? Я уже близко!

Статический треск ответил сначала, а потом голос Тарека прорезал эфир, низкий, яростный, как рык зверя, заглушаемый взрывом где-то рядом:

— Проклятье звёзд, Лина! Какого чёртового астероида ты не на Земле? Мы по шею в дерьме галактических выродков, тебе нельзя соваться сюда, поняла меня?

Я задохнулась, слыша его, чувствуя, как его грубость впивается в меня, но за ней — страх за них, острый, горячий, как раскалённый песок. Моя грудь вздымалась, соски напряглись под влажной тканью, и я представила его — массивного, в пыли и крови, янтарные глаза горят, пока он размахивает ножом, его тело движется, как буря.

— Это не тебе решать, Тарек. Я иду вам на помощь.

Кайлан вмешался, его голос был мягче, но резким, как лазерный луч, и я услышала щелчки его устройства сквозь шум:

— Лина, во имя чёрных дыр, какую еще помощь⁈ Мы тут с дронами разбираемся, а ты лезешь в эфир, как комета в атмосферу!

Их слова жгли меня, но не так, как их касания. Я сжала коммуникатор, костяшки побелели, и крикнула, голос дрожал от гнева и тоски:

— Перестаньте орать на меня! Я не какая-то там пустотная девка, чтобы вы меня так обзывали! Говорите со мной поуважительнее! Мой шаттл уже приближается к орбите.

Мирра кашлянула, её брови поползли вверх, но я не смотрела на неё. Мои щёки пылали, сердце сгорало от переживаний — я слышала их дыхание, тяжёлое, рваное, их стоны от напряжения боя, и это будило во мне воспоминания: Тарек, сжимающий мои бёдра, его член твёрдый, горячий, входящий в меня с яростью, Кайлан сзади, его пальцы на моём клиторе, дразнящие, пока я кричала под ними. Я хотела их. Хотела быть с ними. И боялась, что они не вернутся.

Тарек рыкнул, его голос стал громче, перекрывая треск выстрелов:

— Разверни этот звёздный хлам, Лина! Или кто там за рулевого?

— Я, — отрапортовала почти мгновенно Мирра.

А я посмотрела