Анжелика. Тени и свет Парижа - Анн Голон

— С удовольствием.

— Анжелика, — выкрикнула Полька, — ты собираешься сделать глупость. Берегись!

— Оставь меня… И дай твой кошель. Возможно, он пригодится.

— Ну что же, ладно… — пробормотала девица, пожимая плечами.

Полька спрыгнула на землю и рассыпалась в благодарностях на грубом немецком языке; всадник, который на самом деле оказался не немцем, а голландцем, выглядел довольным и одновременно смущенным ее игривой сердечностью.

Спутник Анжелики, прощаясь, приподнял шляпу, а затем направил коня по широкой и почти пустынной улице Фобур-Сен-Антуан. Через несколько минут он остановился перед тюрьмой Шатле, которую Анжелика покинула всего пару часов назад. Женщина спешилась.

Большие факелы, укрепленные под главным входом крепости, освещали площадь. В их красноватом сиянии Анжелика наконец-то смогла рассмотреть своего спутника. Это был молодой человек лет двадцати — двадцати пяти, в простой, но удобной одежде горожанина.

Маркиза Ангелов сказала:

— Я прошу простить меня за то, что оторвала вас от ваших друзей.

— Ничего страшного. Эти молодые люди не являются моими друзьями. Они иностранцы. А я француз, из Ла-Рошели. Мой отец, судовладелец, послал меня в Париж, чтобы приобщить к торговым делам столицы. Я путешествовал с этими иностранцами лишь потому, что встретил их в храме Шарантона, где мы все присутствовали на похоронах одного нашего единоверца. Как видите, вы ничуть не нарушили моих планов.

— Благодарю вас за любезный ответ, месье.

Анжелика протянула мужчине руку. Он взял руку, и Маркиза Ангелов увидела склонившееся к ней с улыбкой доброе и серьезное лицо молодого человека.

— Я рад, что смог оказать вам услугу, милая.

Она смотрела, как всадник удаляется по улице Гранд-Бушри[45], с ее залитыми кровью лотками. Он не оглянулся, но эта случайная встреча вернула мужество молодой матери.

Анжелика решительно шагнула под тюремные своды и вошла в караульное помещение. Ее остановил стражник.

— Я хочу переговорить с капитаном королевской стражи.

Мужчина подмигнул.

— С Людоедом? Что ж, милашка, раз он в твоем вкусе, тогда проходи.

Весь зал тонул в голубоватом табачном дыму. Анжелика машинально разгладила влажную юбку. Лишь сейчас она заметила, что чепец унесло ветром, и со стыдом подумала об остриженных волосах. Тогда она сняла с шеи платок и покрыла им голову, завязав концы под подбородком.

Она вошла в главный зал. Перед очагом черным пятном маячил внушительный силуэт капитана. Он о чем-то громко разглагольствовал, держа в одной руке длинную трубку, в другой — стакан вина. Собеседники слушали командира, позевывая и качаясь на стульях. Они давно привыкли к его бахвальству.

— Надо же, к нам пришла какая-то девица, — воскликнул один из солдат, радуясь внезапной возможности прекратить излияния начальства.

Капитан, узнав Анжелику, подскочил на месте и побагровел от злости. Но она не дала ему опомниться и закричала:

— Господин капитан, выслушайте меня. И вы, господа военные, придите мне на помощь! Цыгане похитили, увезли из Парижа моего ребенка. Сейчас они встали лагерем у моста Шарантон. Умоляю, отправьте кого-нибудь со мной и заставьте похитителей вернуть моего малыша. Они не посмеют ослушаться приказа городской стражи…

В комнате воцарилось изумленное молчание, а затем один из мужчин вдруг громко расхохотался.

— Ого! Надо же, ну и деваха, я такой наглости никогда еще не встречал! Ха-ха-ха! Эта девица приходит и требует от стражи, чтобы, чтобы… Ха-ха-ха! Это даже слишком смешно! Ты за кого себя принимаешь, маркиза?

— Ей приснился сон! Она возомнила себя французской королевой!

Смех охватил всех присутствовавших. Куда бы ни взглянула Анжелика, везде она видела лишь разинутые рты и сотрясавшиеся от безудержного хохота плечи. Не смеялся только капитан. На его перекошенном от гнева лице застыло выражение, которое испугало бы любого.

«Он собирается бросить меня в тюрьму, я погибла!» — подумала Анжелика.

Она в панике огляделась.

— Это маленький мальчик, ему только-только исполнилось восемь месяцев, — вскричала молодая женщина. — Он прекрасен, как ангел. Он похож на ваших детей, которые сейчас спят в колыбелях около своих матерей… А моего крошку цыгане собираются увезти далеко… далеко… Он больше никогда не увидит свою мать… Он ничего не узнает ни о своем отечестве, ни о своем короле… Он…

Анжелику душили рыдания. Постепенно смех затих, лица солдат и стражников стали серьезнее. Раздалось еще несколько неуверенных смешков, но потом мужчины стали обмениваться смущенными взглядами.

— Надо же, — сказал совсем старый, покрытый шрамами солдат, — эта нищенка так дорожит своим малышом… А то они обычно бросают детей где-нибудь на углу улицы…

— Заткнитесь! — взревел капитан.

Он подошел к молодой женщине и склонился над ней.

— Итак, — произнес гигант с пугающим спокойствием, — эта оборванка, потаскуха, приговоренная к бичеванию, не только разгуливает на свободе, но и набралась наглости явиться сюда и отдавать приказы военному отряду! А что ты предложишь взамен, маркиза?

Анжелика бросила на капитана пламенный взгляд:

— Себя.

Глаза колосса сузились, казалось, он даже вздрогнул.

— Ну-ка иди сюда, — резко сказал офицер и толкнул Анжелику в соседнюю комнату, где находилась канцелярия суда.

— Что ты имеешь в виду? — буркнул Людоед.

Анжелика собрала все свое мужество и не замедлила с ответом.

— Я хочу сказать, что сделаю все, что вы захотите.

Молодая женщина умирала от страха. Что, если капитан не польстится на нее, ведь она сейчас так жалко выглядит? Жизни Кантора и Флоримона зависели от того, насколько похотливым окажется это животное.

А в это время Людоед думал, что никогда в жизни не встречал подобной женщины. Тело богини! Да! Всемилостивый Господь, даже лохмотья не могли скрыть ее совершенства. В этой нищенке было нечто, что отличало ее от раздавшихся в ширину, увядающих девиц, к которым он привык. А лицо, какое лицо! Раньше капитан никогда не смотрел на лица шлюх. Ему было попросту неинтересно. Только сейчас он наконец понял, каким может быть женское лицо! Оно может свести с ума, честное слово!

Людоед мечтал, а Анжелика дрожала. Наконец он протянул руки, схватил молодую женщину за плечи и грубо привлек к себе.

— Что я хочу, — сердито пробормотал он, — что я хочу.

Он тянул с ответом. Анжелика даже и не подозревала, что за этой нерешительностью кроется некоторая робость.