Корабль мечты - Лука Ди Фульвио

Крепко схватив Бенедетту, грабитель приставил лезвие ножа ей к горлу.

– Хватит, поиграли уже, дружище, – насмешливо ухмыльнулся он. – Если не хочешь, чтобы кровь этой красотки залила тебе куртку, не дергайся.

Меркурио трясло от злости. Он стоял с занесенным над головой веслом, готовый ударить.

Зарычав, точно разъяренный зверь, юноша отбросил весло.

– У нас больше нет денег, – выдохнул он. – Мы не богаче тебя.

– В этой крестьянской куртке ты и правда похож на нищего, – хохотнул Царлино, окончательно высвобождаясь из сетки.

Бенедетта жалобно смотрела на Меркурио.

– Но ты не настолько беден.

– Ну так обыщи меня. – Меркурио распахнул куртку. – У меня больше нет денег.

Царлино смерил его задумчивым взглядом и просиял.

– А знаешь что? Я тебе верю. У тебя больше нет денег.

Затем он сунул руку Бенедетте в вырез и принялся лапать ее за грудь.

– А вот у тебя тут два оч-чень аппетитненьких яблочка…

– Не тронь ее! – взвился Меркурио.

– Она не против, если я немного ее приласкаю, верно, милая? Или ты не хочешь ею делиться, а? – Царлино планомерно прощупывал платье Бенедетты, пока удовлетворенно не фыркнул. – Ага! А что это тут у нас?

Достав узелок, Царлино бросил его своим подельникам, не отводя лезвие ножа от горла Бенедетты.

– Семнадцать серебряных! – радостно воскликнул его приятель, развязав сверток.

– Ну вот видишь! – рассмеялся Царлино. – Для нищего это целое состояние. Может, есть еще?

Он развернул к себе Бенедетту и притянул ее поближе, заламывая ей руку за спиной.

Нож он приставил к ее животу. Затем рука Царлино скользнула девушке под юбку.

– Ах ты ублюдок! – завопил Меркурио. – Это все, что у нас было.

Бенедетта попыталась высвободиться, но Царлино слишком крепко сжимал ее руку. Девушка всхлипнула от злости и боли.

– Ну, кое-что интересное мы там все-таки обнаружим, правда, красотка?

Царлино достал руку из-под юбки Бенедетты, облизнул средний палец и принялся орудовать им под платьем. Его прерывистое дыхание касалось шеи Бенедетты. Резким движением он ввел палец в тело девушки.

– Ага, вот и оно. Тебе нравится, прелесть моя?

– Оставь ее, мерзавец! – орал Меркурио.

И тогда Бенедетта изо всех сил укусила Царлино за ухо. Парень завопил от боли и ослабил хватку.

Оттолкнув его, девушка отпрянула. Тем временем Меркурио вновь схватил весло и угрожающе замахнулся.

– А теперь убирайтесь отсюда! Вы получили, что хотели.

– Пока эта дрянь меня не укусила, мы так и собирались поступить, – прошипел Царлино. Его лицо исказила гримаса боли.

Бенедетта откусила ему верх уха, и теперь парень был похож на уличного кота, пострадавшего в драке.

– Да, мы и собирались уйти, прелесть моя. Но теперь мы расстанемся только после того, как ты насладишься не только моим пальцем. – Царлино повернулся к своим подельникам. – А вы что думаете?

Троица ухмыльнулась. Парень, державший крюк, опустил ладонь себе на промежность и принялся демонстративно поглаживать свой член.

– Помогите нам, – обратился к рыбакам Меркурио.

Все это время и владелец лодки, и его гребцы стояли потупившись, не глядя даже друг на друга.

Меркурио смерил их презрительным взглядом.

– Вы ничуть не лучше этой мрази, – сплюнул он. – Только вы ко всему еще и трусы.

– Итак, – продолжил Царлино. – Ты отдашь нам девчонку добровольно или нам еще перерезать тебе глотку?

– Перерезать глотку? Меня устраивает, – решительно заявил Меркурио.

– Жаль. Я думал, тебе понравится наблюдать за нашими играми.

– За какими играми? – вдруг раздался позади чей-то голос.

Словно из ниоткуда в зарослях камыша возникла длинная черная лодка. На ней стоял молодой мужчина лет двадцати, высокий, стройный, элегантный, одетый во все черное. Особенно бросались в глаза его длинные прямые волосы, явно тщательнейшим образом уложенные и собранные красной лентой. Но дело было не в прическе как таковой – волосы были неестественно светлыми, не седыми даже, а ослепительно-белыми.

Меркурио обратил внимание на его высокие узкие сапоги, доходившие мужчине до колен и украшенные большими серебряными пряжками. Юноша улыбался, но от его улыбки веяло холодом. Меркурио он напомнил волка, угрожающе оскалившего зубы. У него мурашки побежали по коже.

– Ну, мразь, ты мне ответишь? – Беловолосый юноша словно бы невзначай опустил ладонь на рукоять кинжала в броских яблочно-зеленых ножнах.

Мужчина стоял у руля. Похоже, ему ничуть не сложно было сохранять равновесие в шаткой лодочке. Кроме него в лодке находилось еще четверо мужчин. Они не внушали Меркурио доверия, но казались не такими грубыми, как приятели Царлино. И явно более откормленными.

Царлино и его парни покрылись испариной.

– Здравствуй, Скарабелло. – Голос Царлино срывался. – Что привело тебя сюда?

Черная лодочка скользнула вперед, ткнувшись острым носом между двумя другими. Скарабелло уперся ногой в лодку рыбаков.

– Вообще-то, это я должен спросить тебя об этом. Что ты делаешь на моих землях, мразь?

– Ну… Скарабелло… Видишь ли… Эти двое задолжали мне, и я… Ну, я хотел вернуть должок… И мы… Ну… Мы решили немного поразвлечься с девчонкой. Она красотка, верно? – пробормотал Царлино, не переводя дыхания.

Скарабелло молча смотрел на него. Затем он протянул руку. На его пальцах красовались вычурные кольца.

Царлино смущенно улыбнулся, пожал плечами, провел ладонью по шее и наконец подал своему приятелю знак.

Тот вложил в ладонь Скарабелло мешочек с деньгами.

– Сколько? – не глядя осведомился альбинос.

– Семнадцать, – ответил Царлино. – Семнадцать серебряных.

– Что же может предложить такая мразь, как ты, чтобы тебе нужно было платить семнадцать серебряных?

– Я помог двум этим чужакам пробраться в Венецию.

Равнодушный взгляд Скарабелло скользнул по Меркурио.

– Даже если бы им было позволено въехать в город на лучшей галере города, да еще и сидя рядом с дожем, поездка бы столько не стоила.

– Вообще-то мы договорились на один сольдо, – сказал Меркурио. – И мы этот сольдо уже заплатили.

– Но тебя это не устроило, верно, мразь? – Скарабелло говорил совершенно спокойно, но от его слов всех бросало в дрожь.

– Нет, Скарабелло… ну… понимаешь…

– Мне наплевать на этих двоих, – перебил его беловолосый. – Но ты вторгся на мои земли. И думаешь, что можешь творить тут, что тебе вздумается. Меня это возмущает. Ты ведь понимаешь это, верно?