Прятки с судьбой - Анна Милок

Мирослава помолчала недолго, словно взвешивая каждое слово, стоит ли оно того, чтобы быть услышанным.

– Как оно на самом деле было, можно теперь только гадать. Как и то: счастье ли это, иль проклятие.

Я притянула колени ближе, упокоив на них голову, готовая внимать каждому её слову. То ли жалость ко мне так Мирославу разжалобила, то ли вера в то, что я вправду могу остаться здесь жить навсегда, сделала своё дело, но девушка продолжила:

– Каждый мужчина горного хребта обречён на жизнь в двух ипостасях своих: как человек и как дракон. Борются в них две их сути, вместе не уживаются. Чем старше становятся, тем сильнее зверь внутри. И когда он берёт верх над всем человеческим, дракон улетает. Судьба Акима заранее предрешена была, пора ему было с нами прощаться.

– Неужели никак нельзя по-другому?

– Можно, если удастся дракону пару свою найти, то ради неё он долгие года человеком будет. Не даст ему любовь к ней, единственной, обезуметь. Вижу по глазам, что думаешь, но не так это просто, уж поверь, – горько усмехнулась Мирослава.

– Девиц на всех не хватает? Поэтому из других княжеств невест забирали?

– Скажешь тоже… Приведи ты сюда хоть всех девиц на выданье из Великолучья и других земель, станет едва ли лучше. Не каждая готова сердце открыть такому, а полумер для драконов не бывает. Они тонко чувствуют мир, ищут ту, что полюбит в них всё без остатка.

– Стало быть и без согласия её действовать не станут?

– Ни за что, – с твёрдой решимостью заверила девушка. – Без согласия, без взаимности это не работает. Иначе зверь губит всё человеческое внутри. Поэтому большинству их них, – Мирослава кивнула в сторону окна, – грозит одиночество.

– А почему бы им не улететь и не поискать счастья в другом месте?

– Не могут они надолго покидать хребет, невыносимо им вдали от дома делается. Я и припомнить не могу, когда последний раз далече куда собирались. Потому, как Радимир в Китеж собрался, удивились все без исключения. Радовались даже, а оно вон как вышло… Это раньше, отец рассказывал, частенько вниз спускались, по деревням искали сирот обездоленных, зазывали с собой, и люд местный относился к ним по-другому, по-доброму. А теперь мы словно обречены на медленное вымирание.

Мирослава замолчала, а я и не знала, что к словам её добавить, что спросить, чтоб уместным казалось.

– Давай лучше прогуляемся? – первой нарушила тяжёлое молчание дочь Ярополка. – А вопросы свои на потом прибереги, ладно?

Так увлечённо я слушала Мирославу, что и не замечала ничего вокруг. Ни того, что мы как сидели на холодном полу, так и сидим, ни того, как ноги болезненно затекли в неудобной позе и теперь каждый шаг отдавался в ступне десятком острых игл.

Внутренний двор опустел, что и к лучшему. Как теперь смотреть на дружинников князя и на самого его, я не знала.

Мирослава тоже приуныла, и мне оставалось только гадать, что тревожит её мысли.

– Айка, а что бы ты сделала, если б тебе полюбился кто? Кто-то, кто не по нраву родителям пришёлся бы, да и вообще… ох, нет, забудь, что говорю.

– Я бы не торопилась с решением, обдумала всё. Поговорила бы с папенькой, коли б возможность такую имела, совета спросила б у матушки, – всё равно ответила, хоть и тяжёлой ношей легли собственные слова на сердце.

– Счастливая, а моя матушка при родах скончалась. Единственной отрадой я у папеньки осталась.

И пусть Мирослава этого не сказала, но я почувствовала, что никогда она не сможет пойти поперёк воли отца своего, чтобы не потерять ещё и его.

Глава 47

– Мирослава, а что с родителями Радимира? Живы ли? – спросила, коль разговор так удачно зашёл в эту сторону.

– Нет, увы, осиротел рано. Мальчишкой под крыло моего отца попал, так и росли вместе.

Язык чесался расспросить всё в мельчайших подробностях, но словно мотылёк, влекомый светом, на нас из-за угла выскочил сам молодой князь. Словно чувствовал, что о нём речь, не иначе.

Ничего в облике Радимира не говорило о том, что совсем недавно он без рубахи по траве кувыркался. Но я всё равно сделала маленький шаг назад и стыдливо опустила голову, пряча румяные щёки. Слишком уж свежо было воспоминание о том, до чего же сильное и гибкое тело у владыки драконьего хребта.

– Рад видеть тебя, Мирослава, в хорошем здравии, – Радимир учтиво поклонился девушке.

– Твоими молитвами, княже, – вернула ему поклон Мирослава.

– Ну что ж, тут надеюсь на взаимность, – Радимир лукаво подмигнул ей, да именно в тот момент, когда я решилась тайком поднять взгляд и полюбоваться князем. Обида неизвестного толка кольнула сердце, затмило разум желание не делить ни с кем его улыбки. Потрясла головой, прогоняя наваждение, едва вслушиваясь в его дальнейшие слова: – Вся поклон-гора цветами нынче усыпана, на святилище места пустого нет.

Мысли невольно перенеслись в родной Китеж, в детские воспоминания. Где мы с сестрой не раз сопровождали родителей в святые места, а после и сами ходили в капища на поклон богиням.

– А как, Айка, твоё самочувствие? – неожиданно обратился ко мне князь. – Вижу, загрустила. Не по нраву подарок пришёлся?

– Нет. То есть да. Я не это хотела сказать, – растерялась право и вообще пожалела, что рот открыла. – Спасибо большое за подарок.

– Я сразу подметил, как ты к нужной книге потянулась, и как долго думала, как бы обмануть нашу бдительность. Ты на Ярополка не гневайся, он добрый старик, и стремление девушек познавать науку и мир не осуждает, – вот уж с чем поспорила бы. – Наскучит эта книга, приходи в библиотеку. Мирославе только в радость будет там с тобой вечера коротать.

Сама Мирослава натянуто улыбнулась при этом и выглядела едва ли не разбитой его словами. Не заметив скорой перемены в настроении подруги, князь откланялся по своим делам и мы остались вдвоём. Молчание между нами затягивалось, нависало сверху грозовой тучей.

– Я утром под дверью нашла книгу, подарок от Радимира, – попыталась я объясниться.

– Я не глухая, – ответила она, да таким тоном, что лучше бы я вообще помалкивала.

– Мирослава, я…

– Я себя чувствую неважно, – не дала мне и слова сказать, перебивая. – Сходи сама на кухню, принеси чего-нибудь в светлицу.

Не проронив больше ни звука, она круто развернулась и зашагала обратно по коридору. Чего это она? Обижается? Ревнует?

Просьбу Мирославы