Прятки - Диксон Уиллоу

— Что за черт? — бормочу я и наклоняю статую, чтобы плащ и тело были под углом к свету.

Я действительно ошеломлен, когда вижу маленький черный квадрат, спрятанный под плащом. Это камера?

Отвлеченный, я рыщу в ящике стола свободной рукой и вытаскиваю маленький фонарик. Я включаю его, а затем направляю свет в пространство между плащом и телом статуи.

— Черт возьми.

Это камера. Я не очень разбираюсь в оборудовании для наблюдения, но эта камера необычайно маленькая, а маленький провод, свисающий с ее конца и обмотанный вокруг рукояти одного из мечей, похож на антенну.

У меня в животе появляется тяжелое чувство, и я достаю из ящика стола лупу. Осторожно кладу статуэтку на бок и держу лупу над камерой, освещая ее фонариком.

Похоже, на нижней стороне есть надпись, похожая на ряд выпуклых цифр на черном пластиковом корпусе. Это серийный номер? Или, может быть, номер продукта?

Умный человек вырвал бы камеру и уничтожил ее, чтобы его преследователь больше не мог заглядывать в его комнату. Но, несмотря на то что я умный парень, я склонен делать много глупостей, в том числе не трогать камеру и оставлять ее на месте.

Однако я ставлю статуэтку на место и поворачиваю ее лицом к стене. Я не имею понятия, наблюдает ли он за мной сейчас, но мне нужно несколько минут, чтобы подумать, прежде чем решить, что делать.

Все еще находясь в шоке от своего открытия, я открываю веб-браузер на своем компьютере и ввожу цифры, которые я видел на камере, чтобы посмотреть, даст ли это мне больше информации.

Это код продукта, и изображение, которое появляется, идентично камере в моей статуэтке. Я нажимаю на ссылку, чтобы прочитать технические характеристики.

Неудивительно, что камера — это топовая модель с кучей функций. Дальность сигнала огромна, легко покрывает весь кампус, так что это не помогает сузить круг подозреваемых или определить, где живет мой преследователь. У камеры также двухлетний срок службы батареи, автоматическое ночное видение, 72-часовая внутренняя память, 30-дневная облачная память, двусторонний динамик и двусторонний микрофон.

Тот факт, что он наблюдает за мной через камеру, не беспокоит меня так сильно, как должно было бы. На самом деле, это немного оправдывает меня, потому что доказывает, что я не сумасшедший, и ощущение, что за мной наблюдают, когда я нахожусь один в своей комнате, реально. Он наблюдает за мной и, вероятно, тоже слушает меня.

Это должно было бы меня напугать или, по крайней мере, разозлить, но это не так. По причинам, которые я не готов или не хочу исследовать, это на самом деле заставляет меня чувствовать себя в безопасности.

Я может и не знаю, кто он и почему он наблюдает за мной, но он не раз доказывал, что не хочет мне вредить. По крайней мере, пока. Он остановил тех парней, когда они напали на меня во время пробежки, и он мог бы сделать со мной буквально все, что угодно, в лесу, и никто бы об этом не узнал, но он не причинил мне вреда.

Я не обманываю себя, думая, что он делает это из альтруистических побуждений или что он не сошел с ума, если получает удовольствие, наблюдая за моей скучной жизнью, но мой инстинкт подсказывает мне, что он не тот, о ком мне нужно беспокоиться.

Это может измениться, но сейчас он не представляет угрозы по сравнению с множеством людей, которые, похоже, одержимы идеей удалить меня из переписи населения. И осознание того, что он так внимательно за мной наблюдает, странным образом утешает меня.

Даже если он не тот хороший парень, каким его хочет видеть мой мозг, у него было много возможностей причинить мне вред, но он этого не сделал. И однажды он вмешался и помог мне. Может, это была случайность, и в следующий раз он просто будет сидеть сложа руки и позволит Кингам или тем, кто меня преследует, довести дело до конца, но, может, и нет.

И если я честен с самим собой, то тот факт, что он вкладывает столько усилий в то, чтобы следить за мной, более чем немного волнует меня.

Никто никогда не обращал на меня внимания. Я тот парень, который может слиться с фоном, не прилагая к этому никаких усилий, и никто никогда не смотрит на меня дважды, особенно здесь.

Когда я еще учился в государственной школе, все было по-другому. Там я не был невидимым парнем. Я не был популярен или что-то в этом роде, но у меня были друзья.

Затем меня заставили пойти в интернат, и я превратился из маленькой рыбки в маленьком пруду в головастика в океане. Никто в интернате не разговаривал со мной, даже мои соседи по комнате, потому что я был новым богачом. Мое скромное воспитание считалось недостатком моего характера, и мои одноклассники не стеснялись говорить мне, что они думают о моей семье и о нашем скачке из едва среднего класса в топ 0,1 процента. В любой другой ситуации мы были бы примером успеха. В интернате мы были чужаками, которые не принадлежали к их миру.

Здесь, в Сильверкресте, все примерно также только вместо того, чтобы все знали, что я не всегда был частью привилегированного клуба, в котором родились все, кроме нас, первого поколения, никто не имеет представления о том, кто я такой и какова моя история.

Я не разговариваю с людьми, если не нужно, и не рассказываю о себе, если меня прямо не спросят. Это позволяет мне оставаться незаметным, и, хотя это лучше, чем было раньше, результат тот же. Я невидим для всех, кроме тех, кто находится в непосредственной близости от меня, и даже в этом случае я думаю, что большинство моих соседей по общежитию и одноклассников не смогли бы выделить меня из толпы, если бы их попросили.

Если бы я исчез завтра, никто, кроме Шифра и Эхо, не заметил бы этого, пока мои родители или брат и сестра не смогли бы связаться со мной, а учитывая, что мы не так часто общаемся, могли бы пройти недели, прежде чем кто-нибудь в реальном мире узнал бы о моем исчезновении. Я ничтожество в этой школе, и, хотя это сделано специально, осознание того, что на территории кампуса есть один человек, который заметил бы мое исчезновение, странным образом возбуждает.

Нет, это ложь. Это очень волнительно, и впервые