Влюбись за неделю - Алёна Кручко

Он по-прежнему не смотрел на меня, глядя куда-то вдаль, через озеро. И голос звучал сейчас гораздо спокойнее, чем в начале моих откровений.

— Мисс, — ответила я. — И простите, но я снова упустила нить ваших рассуждений. Впрочем, без разницы… просто интересно. Всегда восхищалась людьми, умеющими делать верные выводы при минимуме данных.

Он молчал. Ждет ответов и не согласен уводить разговор в сторону? Я отвернулась.

— Была — неделя. Осталось… Два дня, не считая сегодняшнего.

— И вы все намеревались молчать вплоть до печального финала? Блестящая идея.

— Как будто это что-то меняет, — буркнула я. — Вы умеете влюбляться по необходимости?

— Я вообще не умею влюбляться, мисс Салливан. Но я умею мыслить рационально. И уж конечно, не стал бы тратить последнюю неделю жизни на то, на что почти ее потратил по вашей милости.

Это его «последняя неделя» ударило, словно бейсбольной битой под дых. Он даже не рассматривает возможность возникновения этой чертовой истинной, искренней или какой там еще любви? Даже гипотетически, даже в качестве крохотной вероятности⁈ Вот так сразу — категорическое и окончательное «нет»⁈

Да почему ж мне так не везет с мужчинами⁈ За что⁈

— По моей милости? — я резко развернулась. Руки зачесались дать по морде… по этой бесстрастной, равнодушной ко всему, кроме своей науки, морде! — Ну спасибо! А я, наверное, только о том и мечтала, чтобы в свои последние дни разгребать вашу почту!

— Так кто вам мешал рассказать мне сразу, а не устраивать этот идиотский маскарад? Или послать Маскелайн вместе с Академией к черту⁈ Вы не сделали ни того, ни другого, вместо этого рыдая по углам. Почему?

— Дались вам эти рыдания! Я вас к себе домой не звала!

— Да вы с самого утра были на грани истерики. Чуть проклятые кексы слезами не полили! А потом и влюбленного недоумка заодно!

— О-о, да, — я вдруг успокоилась. Но это было какое-то неправильное спокойствие. Ледяное и звенящее, злое. Требующее ударить в ответ на удар, отплатить болью за боль. — Только из-за истерики и помутнения разума я выиграла у вас всего две партии из пяти.

Кольнула тоска: а ведь отлично поиграли…

— Приятное, но не длительное просветление между истерикой и невменяемостью, — уколол меня Норвуд, и я снова внутренне ощетинилась ледяными иглами. Почему он так со мной? Обязательно нужно оскорбить, унизить? — Которое только подтверждает мою правоту.

— Конечно, разве вы можете оказаться не правы! Какая трагедия, ему помешали покорно сложить лапки и вдумчиво приготовиться к смерти! Мужчины! Трусы, у которых во всем виноваты женщины.

Меня несло, и только какая-то крохотная вдумчивая часть, которой, наверное, не досталось Шарлоттиной истеричности, бубнила и бубнила: «Ты ведь прекрасно знаешь, почему он так. И за что. И в чем ты не права. Да, ты хотела, как лучше, но это было твое „лучше“. Он не обязан совпасть с тобой во мнениях».

И все трудней было ее не слушать. Если бы не Норвуд…. не его упреки и моя обида… да черт с ними, с упреками, если бы он признал, что я заслуживаю хотя бы крохотного шанса!

— Вы плохо знаете мужчин. Или вовсе не знаете. А вот типично женская жажда делать ошибочные выводы за другого вам, как я вижу, свойственна.

— Разумеется! Как и все прочие женские пороки и недостатки. — А ведь нас обоих несет… его тоже. Да что ж это такое! До чего мы так дооремся, до драки⁈ — Конечно, легче умереть, чем хотя бы попытаться увидеть во мне что-нибудь хорошее!

Ну вот. Ты впервые в жизни сказала вслух о самом важном и самом болезненном, достижение разблокировано, поздравляю… в очередной раз отвергнутая мужчиной Фрейя Салливан. Спорим, он и не услышит?

— Вам не кажется, что за неделю я смог бы обнаружить немного больше, чем за два дня? Если бы знал, куда смотреть и где искать!

Услышал?

Он… услышал?..

И даже… даже готов был искать это гипотетическое хорошее? Тоже? Как и я?

Хотя что в этом толку — теперь?

— Не кажется, — я чуть не плакала от горькой, даже не женской, а какой-то детской обиды. На него, на жизнь, на судьбу… на то, что меня услышал, все-таки услышал мужчина… которому я все равно не нужна. — Вы не стали бы тратить свою последнюю неделю на ерунду. Сами только что сказали.

И почему так мучительно, до боли хочется, чтобы он возразил, опроверг? Убедил, что это — не ерунда?

— А объем, качество и структуру моей ерунды вы определили магическим способом? Учитывая, что вы разбираетесь в магии как свинья в апельсинах, понятно, почему результат настолько плачевен. Я два дня считал, что это очередные происки мадам директрисы! И пытался понять, зачем ей это понадобилось!

— Всего два дня? — рассеянно спросила я. Просто чтобы не молчать, молчание сейчас убило бы меня вернее проклятья.

— Разумеется, — не знаю, что происходило с Норвудом, но он вдруг тоже заговорил намного спокойнее. — Потому что у нее, в отличие от некоторых, есть мозг. И такой провальный спектакль она бы мне не обеспечила, даже если бы задалась целью. Да и причин не было.

— Уж конечно, не было! Ее вполне устраивало положение вещей. Раз уж Шарлотта за вами следила…

— Следила? — он слегка поморщился, — Не делайте персону мисс Блер значительнее, чем она была. Докладывала о моих официальных перемещениях и переписке? О зверском обращении со студентами? Да, конечно. А у мадам директрисы имелись гораздо более веские причины ничего не менять. Так что инициатором подобных странностей могла быть только сама мисс Блер. Я даже думал о шантаже и магической клятве, но это не про нее, слишком сложно. Впрочем, мы отклонились от темы. Вы обеспечили меня бессмысленной тратой времени длиной в несколько дней. Потрудитесь хотя бы объяснить почему.

* * *

Я отвернулась — не могла больше видеть его лицо, выдерживать его взгляд. Теперь Норвуд стоял за спиной, а передо мной расстилалось озеро. Тихое, спокойное. Но и оно как будто смотрело и осуждало.

— Из женской глупости, почему ж еще, — хотела ответить с сарказмом, а получилось — с горечью. — Ни один здравомыслящий человек не станет всерьез надеяться, что за неделю можно влюбиться самому и вызвать