Бывшая принцесса - Мария Степановна Киселёва

уже ищут, я похищена на глазах у сотни человек. — И думаешь, что у твоего деда, Главы ирландской мафии и моего главного финансового механизма в бизнесе, нет идей, как это замять? — Мафия? — смотрю на него, как на идиота, чуть расслабляясь. — Ты на Острове Грома. И скоро это станет твоим домом, а бизнес МакГрат и Северная Ирландия моими. Давай не будем усложнять друг другу жизнь. — Я не выйду за тебя… — выдыхаю, когда мужчина приближается. — У меня есть пара воспитательных идей. — усмехается — Два секс-видео с баскетболистом NBA Адамом Фелтоном. На котором тебе девятнадцать и два месяца назад в Коннектикуте. — я изменяла Ричарду, не раз — Жалобы на психологическое насилие от сотрудников высшего аналитического звена банка. Я выписал твои слова из их заявлений — впечатляешь. — продолжает — Подкуп посла Бельгии через нейтралитетную переводчицу и твою подругу Лизу Танака. Николаю стоило с этого начать. С того, что он может разрушить Ричарда, офис, Лизу и меня в общей картине мира. Это все неважно. За мной придут. Так значит что, Квин? Придерживаемся старой тактике повиновения. — Этот брак поможет как моему, так и твоему бизнесу. МакГраты занимаются отмыванием денег Братвы более сорока лет. Легализуем поставки, вытесним пару конкурентов и живи в шоколаде. — он произносит последнее слово, вместо звука “ч” используя шипящие. Нет. Это все выдумки, но если и Братва — он русский. — У меня контракт и желание выйти замуж за другого человека, в другом месте и жить не в шоколаде, — пародирую произношение — а на груде собственноручно заработанного золота. В Ирландии. — Жизнь непостоянная штука. Я выплачу Диккенсу неустойку. Он смотрит за мою спину — на платье. — Мне не хотелось, чтобы ты становилась мисс Громов (в америке фамилии не меняются по роду, поэтому далее: Квин Громов) в платье, выбранным для другого. — Если бы я только знала. Теперь оба смотрим в открытую ванную. На полу лежит ворох изрезанной кружевной ткани и блестят ножницы. — Просить помощи не твой конек. Жених бы справился с парой застежек. — усмешка, от которой очередная волна жара. — Я предпочту сталь твоим прикосновениям. Николай делает шаг вперед, и я прилагаю все усилия, чтобы не отступить. — Тебе никогда ею не угрожали. — меняет выражение лица на бесстрастное — Гости уже собираются, я хочу, чтобы ты была послушной ради репутации и жизни своих друзей. Он оглядывает меня сверху вниз, задерживая взгляд на голых ногах. Делаю глубокий вдох, чтобы меня не вырвало. — И обойдись во время клятвы без цитирования Черчилля. Премьер-министр — мой кумир, я постоянно использовала его речи для ораторских выступлений и дебатов. Николай Громов доказал, что знает меня, об этом говорит компромат. Итак, моя перспектива — трофейная жена криминального авторитета. Женщина, которую хотят разорить посредством брака. Я готова отдать многое, но, мать его, не империю, которая после замужества на любом мужчине окончательно переходит в мои руки… и уверена, Братва, чем бы она ни являлась, эти руки присвоит. Через минуту в комнате снова стилистки. — Давайте. За работу. — сажусь на банкетку у трюмо — Упаковывайте меня для самой важной свадьбы в вашей жизни.

ГЛАВА 3-4

ГЛАВА 3

НИКОЛАЙ

Блять. Я не могу стоять на месте, зная, что Квин здесь. На втором этаже с моей сестрой готовиться к тому, чтобы выйти и дать клятву в церкви, с муниципальным браком уже улажено.

— Думаешь, она будет паинькой и не откроет рта? — Павел поправляет убогую бабочку на своей шее.

Мой некровный брат. Он и Сергей самые верные из моих людей, часть семьи Громовых. Верность. На Острове нет охраны. Нас объединяет если не родство, то готовность броситься на амбразуру ради другого.

Я стал Главой девять лет назад, в свои двадцать один, когда вертолет с родителями разбился прямо по дороге обратно на Остров. И даже спустя столько лет находятся безнадежные самоубийцы. Это неважно. Сейчас Остров представляет собой крепость, а я твердо закрепился на месте Главы

— Тебе стоит реже открывать рот.

Только Павел, Сергей и Анна знают, как Квин здесь оказалась. Для остальных это добровольный договорной брак.

Павел продолжает на русском:

— Что ты собираешься с ней делать? Мы сразу приступим к итальянцам и алжирцам, будет не до девчонки.

Нью-Йорк и часть Атлантик-Сити за Коза Нострой. Алжирцы — главные сборщики оружия, пока мы расчищаем для них дорогу в другие рынки сбыта. Нужно расширятся.

Братва превосходит в военных умениях все отряды Коза Ностры вместе взятые, но нам нужна финансовая и логистическая поддержка, чем станет империя МакГрат. Мы заберем Атлантик-Сити, организуем воздушные перевозки алжирцам и начнем шаг за шагом выходить в законных бизнес. Сейчас по бюджету бьют договоренности с местной властью.

— Квин будет хорошей девочкой. — забираю из его рук кольца — И совет, брат.

Павел по-детски наклоняет голову, светлые волосы падают ему на глаза.

— Не прикасайся к Квин, если от этого не зависит ее жизнь. Иначе я знаю, как распорядиться с твоей.

Хватаю друга за заднюю часть шеи. Он не дрогнул, только коротко кивает.

— Забота о ком-то строится не через пробуждение ненависти.

— Забота о том, чтобы она не доставила проблем, а этот Львенок кусается, если прикоснуться.

Когда я заканчиваю говорить, по лестнице уже стучат шаги. Первой спускается Анна. Она старше Квин, но выглядит девочкой в сравнении с ней. Невеста же роскошна, тонкие полоски царапин от ее ногтей начинает щипать. Синяки на шее и руках девушки замаскировали. В голубых глазах вызов, неправдоподобная смелость. Менее проницательный человек ничего бы не заподозрил. Ее зрачки нормального размера, дыхание ровное, но напряжение выдает ее реакция на звук телефона Анны. Квин вздрагивает.

— Десятиминутная готовность. Нам нужно торопиться.

Не отвожу взгляда от безупречно белого платья и ярких губ девушки. Квин вряд ли принимает это за одобрение, потому что говорит:

— Я сделаю ровно столько шагов, сколько нужно. Не беспокойтесь. — разворачивается на каблуках.

Павел толкает меня к выходу из галереи первого этажа. Выхожу на широкую тропу, поднимаю глаза к пасмурному небу. Это будет долгий долгожданные день.

* * *

КВИН

Я произносила в своей жизни много речей, но услышав короткое Николая:

— Лучше поверить врагу, чем другу. Но я доверяю тебе.

Вздрагиваю.

Клятва звучит присягой. Лживой и едкой.

В церкви слишком много радостных человек, но есть и серьезные в первом ряду. Они не самые смертоносные из зрителей пусть и при оружии в святом месте.

Николай не давит, когда я молчу, не сжимает руку, которая кажется