Развод: Новая жизнь в 50! - Сур Шамс

Отпуск.

Мир покачнулся. Телефон едва не выпал из рук, пальцы сжались судорожно, чтобы удержать его. Отпуск? Какой отпуск? Он же сам сказал… Он мне лгал.

Лгал.

Мысль была, как удар в живот. Острая, болезненная.

В груди сжалось что-то тяжёлое, словно внутри всё рухнуло, как карточный домик. Хотелось вскочить, кинуться к нему, требовать объяснений, закричать прямо в лицо: «Как ты мог? Почему?» Но вместо этого ноги подкосились, и я просто села.

Просто села, потому что стоять было невыносимо. Потому что сердце колотилось так, что воздух вдруг стал вязким и тяжёлым. Потому что в один миг всё, что казалось прочным, разлетелось в пыль.

Что-то нужно было делать. Ожидание в этом доме, в этой пустой комнате становилось невыносимым. Как же долго тянулись эти минуты, которые я пыталась пережить, сидя, как на иголках, в этой тишине. Долго мучилась, размышляя, что предпринять. Потом решила, что лучше подождать, пока он выйдет из кабинета, и поговорить с ним напрямую. Просто так, без пряток и без слов в лицо, которых я так боялась.

Вышла в сад, чтобы хоть немного успокоиться, хоть чуть-чуть привести в порядок свои мысли. Листья на деревьях начали желтеть, а ветер… Он так шуршал, что казалось, будто он что-то шепчет мне, свои тайны, свой язык, которого я не понимала. Села на старую скамейку, что стояла в углу сада, и прикрыла глаза. Пытаясь отвлечься, хотя это было почти невозможно. В голове шумел шторм, а в груди — то же самое. Боль, злоба, страх, полное унижение. Как он мог? Как он мог поступить так со мной после всех этих лет? Тридцать лет вместе. Тридцать. Мы прошли через столько всего. И вот так?

Когда он наконец вышел из дома с чемоданом, вцепившись в ручку так, будто держался за последнее, что его ещё здесь связывало, сердце у меня сжалось. Он даже не взглянул в мою сторону, не задержался, не замешкался, как будто меня тут вовсе не было. Будто бы я — пустое место.

Дышать стало трудно. Всё внутри кричало: «Останови его! Скажи хоть что-нибудь!» Но язык словно прилип к нёбу.

Наконец, собравшись с духом, я шагнула вперёд.

— Гена, можно поговорить? — голос предательски дрожал, но я заставила себя говорить ровно.

Он не замедлил шага. Даже головы не повернул. Просто продолжал идти, будто я — воздух, будто все годы вместе растворились, превратились в ничто.

— Сейчас некогда. Уже опаздываю, — сказал он ровно, без тени эмоций.

И всё. Ни капли сомнения, ни капли тепла. Как будто внутри него выключили свет.

— Это важно, — повторила я, сжимая пальцы в кулак.

И вот тогда он остановился. На секунду замер, словно решая, стоит ли вообще тратить на меня время. А потом развернулся.

Лицо… Оно было пустым. Даже не злым, не раздражённым — просто пустым, будто передо мной стоял не он, а кто-то другой, совсем чужой человек.

— Что случилось? — спросил он. Не заботливо, не с тревогой. Скорее с уставшей обречённостью, как будто заранее знал, что этот разговор не принесёт ничего хорошего.

Грудь сжало от боли. Было сложно дышать. Но отступать я не собиралась.

— Ты врёшь мне. Никакой командировки нет. Я звонила в офис, — слова дались с трудом, но прозвучали твёрдо.

Он не ответил сразу. Глаза его, ещё секунду назад хоть как-то живые, вдруг потемнели, застыли. И в этом молчании было всё.

Потом он медленно качнул головой, выдохнул и произнёс сквозь зубы:

— Ты проверяешь меня?

В груди всё сжалось, но я не отвела взгляда.

— Я просто хочу знать правду.

И тогда он усмехнулся. Горько. Холодно. Почти с сожалением.

— Правда? — переспросил он, и в его голосе не было ни грамма удивления. — Тебе не понравится эта правда.

Сердце пропустило удар.

— Тогда скажи её, — голос стал твёрже, чем я ожидала. — Скажи, что ты мне скрываешь.

Он посмотрел прямо на меня. Долго. Будто пытался решить — сказать или оставить всё как есть.

Но затем резко отвернулся, шагнул к машине и бросил через плечо:

— Не сейчас. Мне пора.

И больше не оглянулся.

Он подошёл к машине, положил чемодан в багажник, и, казалось, готов был уехать, не оглянувшись. Но на мгновение он вернулся. Подошёл ко мне, его шаги несли в себе такую отчуждённость, что мне хотелось отвернуться. Но он не сказал ни слова. Вместо того, чтобы объясниться, он просто поцеловал меня в щёку. Такой холодный, такой безжизненный. Я почувствовала, как его губы едва касаются моей кожи. И всё, больше ничего.

— До встречи, — сказал он, но глаза его были в другом месте, и я знала, что это не "до встречи" в обычном смысле.

Машина исчезла за поворотом, а я осталась стоять на дорожке, как будто парализованная. Слёзы катились по щекам, но я не могла понять, почему мне так тяжело. Почему мне не хватает слов. Почему эта пустота внутри… Ждала ли я его возвращения? Или, наоборот, не хотела, чтобы он вообще когда-либо вернулся?

Глава 4

Дни, казалось, медленно растягивались, как в туманном сне, когда время решает, что можно подождать, и ничего не надо торопить. Каждая минута без него становилась особенно мучительной, как будто сама пустота его отсутствия наполняла дом. Хоть пледы лежали аккуратно на диване, а свечи горели тихим, почти успокаивающим светом, я всё равно ощущала, как вокруг холодеет. Холод проникал не только в стены, но и в каждую мысль. Вечерами, когда тишина становилась особенно громкой, я лежала в постели и прислушивалась. Этой тишины раньше не было. Она была наполнена его шагами, его голосом, его дыханием. А теперь… Теперь она становилась тяжёлой, давящей, словно сама комната знала больше, чем готова была сказать.

Я пыталась себя чем-то занять, найти хотя бы какую-то передышку от мыслей, которые не оставляли меня. Начала убирать в шкафах, перелистывать старые книги, как будто в них скрывался ответ. Даже попробовала готовить, но кушать не хотелось. Всё равно, несмотря на попытки заглушить мысли, они снова и снова возвращались к одному: Париж. Что он там делает? С кем? Почему так легко обманул? Каждый раз, когда представляла его с другой женщиной, сердце сжималось, но хуже всего было осознавать, что, возможно, это правда. И правда эта будто разъедала меня изнутри.

Попыталась отвлечься, набрав детей. Может, хотя бы их голоса помогут вытолкнуть эту гнетущую тяжесть из груди. Сначала позвонила сыну — Андрею. Он всегда