Божье око - Энса Ридс

— А как у тебя дела, Луан? — спросила я маму, положив телефон на барную стойку. Схватив тряпку, я вытерла поверхность, на мгновение встретившись взглядом с ее лицом на экране.

В Луан не было ни капли материнской заботливости в привычном понимании. Она не сюсюкалась со мной, как другие матери со своими детьми, и воспитывала меня как умела, скорее всего, из-за того, что стала матерью совсем юной: родила меня в пятнадцать от какого-то школьного возлюбленного, чье имя до сих пор держит в тайне. По сути, Луан была мне скорее подругой, чем матерью. Она не говорила мне остерегаться и держаться подальше от мальчишек. Напротив, поощряла делать всё, что хочется, и заверяла, что девственность переоценена. Ее не заботило, насколько старше был парень или когда я вернусь домой, она говорила, что дом — это там, где душе спокойно.

Луан целовалась со своими мужчинами прямо при мне, объясняя, что я должна видеть, что такое страсть и влечение. Когда мне было четырнадцать, она впервые дала мне попробовать алкоголь, а через час — первую сигарету. Она была причиной многих моих вредных привычек. Луан была моей матерью, но не мамочкой. Она просила никогда ее так не называть — это, по ее словам, заставляло чувствовать себя старой. Ей было всё равно, чем я занимаюсь, пока я живу, как мне заблагорассудится. Она не проверяла, сделала ли я уроки, не переживала о моих оценках, она приходила на родительские собрания лишь потому, что я умоляла ее. Чаще ее можно было найти в фургоне, где она, пуская густой дым марихуаны витала где-то в своих мыслях.

Не подумайте, что я держу обиду на Луан — она воспитывала меня, как могла, и я ни за что не променяла бы свое детство. Мне нравилось, что она была мне скорее подругой нежели мамой, но это не значит, что в ней совсем не было материнской заботы. Она всегда была рядом, когда я плакала, поддерживала меня. Когда у меня начались первые месячные, она позвала всех своих подруг, и они, усевшись вокруг меня, рассказывали о женственности и о том, что значат месячные для девушек. Луан любила меня по-своему, и я это ценила, ведь такой она была.

— Просто замечательно, — ответила она со смехом, сквозь голоса людей на заднем плане, держа в пальцах плотно скрученный косяк. — Я очень счастлива. У меня есть любовник, который знает, как полностью меня удовлетворить. Он всегда доводит меня до оргазма, а потом готовит мне еду. Что еще нужно женщине? — добавила она с озорной улыбкой, и наши взгляды встретились на экране.

Луан была красивой, молодой тридцатипятилетней женщиной. Она выглядела именно так, как и должна выглядеть женщина в ее возрасте. На ее лице не было морщин, лишь легкие следы прожитых лет. Ее смуглая кожа светилась особым, почти юношеским блеском. У нее было круглое лицо с широким носом и пухлыми губами, миндалевидные карие глаза, а всё лицо украшал пирсинг. Золотые кольца в носу, несколько — в уголках губ. Она принципиально не выщипывала свои густые брови, отказываясь следовать навязанным медиа стандартам красоты о том, как должна выглядеть современная женщина. Ее длинные черные дреды всегда были распущены, она никогда не собирала их, позволяя свободно спадать по спине.

На ней было коричневое полупрозрачное платье, сквозь которое проглядывал купальник. Луан не стеснялась своего тела: не пыталась скрыть растяжки или несовершенства кожи, не комплексовала из-за груди, обвисшей после кормления, и не смущалась того, что ее левый глаз был чуть меньше правого. Она принимала себя такой, какая есть.

Она с детства учила меня, что я не должна ничего менять в себе, чтобы соответствовать чьим-то стандартам красоты или заслуживать одобрения со стороны. Луан целовала каждую частичку меня и каждый день говорила, какая я совершенная. Благодаря ей я никогда не пыталась прятать свои так называемые «недостатки» — которые у меня были, я никогда не комплексовала по поводу своей внешности, благодаря ей. Я была такой же идеальной, как и Луан. Она не переживала о своем весе и складках. Ела то, что хотела, и носила то, что ей нравилось.

— Луан, фу, — я со смехом закатила глаза, поднося к губам сигарету и глубоко затягиваясь. — Но да, что еще нужно женщине для счастья? — я коснулась экрана, где рядом с изображением Луан появилось мое. У нас были схожие черты, но я не была ее копией.

В отличие от бронзовой кожи Луан, у меня был более светлый, миндальный оттенок. Ромбовидной формы лицо, маленький нос и губы в форме сердца. Я унаследовала от нее такие же густые брови, которые я не выщипывала, потому что мне нравилась грубость, которую они придавали моим милым чертам.

Как и у нее, у меня тоже были дреды, но мои были тоньше чем ее. Они доходили до середины спины, в то время как ее дреды — до колен. Ее дреды были черными, а мои — рыжими, и, как она, я никогда не собирала их в хвост. Луан говорила, что важно держать волосы распущенными, чтобы хорошая энергия могла течь по прядям, наполняя разум и положительно влияя на тело.

В отличие от нее, у меня были проколоты только уши, и уже пять лет я носила одни и те же золотые серьги-кольца — подарок владельца одного магазина, который, кажется, влюбился в меня за те пять минут, что я провела у него, разглядывая безделушки. Он утверждал, что эти серьги принадлежали его покойной бабушке. Он сам надел их на меня, и с тех пор я их не снимала.

Я носила много подарков, потому что они были по-своему дороги мне. На шее у меня было пять ожерелий: одно от Луан, другое от бабушки, еще одно — от подруги из начальной школы, с бусинами, которые уже изрядно истрепались, еще одно — от бывшего Луан, и последнее — от мужчины из бара, который сказал, что хочет, чтобы я всегда носила частичку его с собой.

Мои руки были в браслетах, которые Луан и ее подруги дарили мне с детства. Каждый из них что-то значил: день, когда у меня начались первые месячные, день, когда я научилась кататься на велосипеде, первый поцелуй — у каждого браслета была своя история. Я носила юбки и вязаные топы своей покойной бабушки, и те же самые старые коричневые ковбойские сапоги — они делали меня счастливой.

Луан закатила