Трудный путь к счастью - Виолетта Иванова

он тогда Ждану – молодую девчонку, краснощекую, с длинной светло-русой косой до пояса, в нарядном малиновом сарафане, расшитом каменьями да золотым шитьем. На лицо она понравилась ему, мила была девица. Но вот как она кривила свои коралловые губки, когда их продавец показывал сапожки, как обращалась со своими няньками и с другим народом, Тулуну совершенно не понравилось. Не тронула она его сердце и даже говорить с ней не захотелось. Слишком напыщенной она была, злой, всех ниже себя видела. Даже с его отцом – ханом улуса, который был выше по положению ее отца, и то говорила, как с каким-то отбросом. На Тулуна тогда только взглянули и тут же отвернулась с недовольным лицом, словно что-то неприятное увидела. Тогда еще Тулун подумал про себя, что не дай Верный* (прим.-божество степных народов) такая жена кому-то попадется. Никогда она не нравилась Тулуну.

И вот сейчас Тулун-бек сидел за столом и пытался успокоить себя мыслью, что этот брак выгоден для их улуса, чтобы одолеть их главного врага, а любить будет свою Айлюль, от которой и детей ждать будет. Для Жданы он отдельный шатер поставил, куда будет редко заходить только для того, чтобы отец не ругался на него.

Увидеть в этот раз Ждану ему не удалось. За стол, где сидели мужчины, женщин не пускали. На крыльце при встрече тоже не было никаких женщин. Тулун уже мирился со своей судьбой – жениться на девушке, которая совершенно не нравилась ему, как Верный сжалился над ним.

- Дорогой мой гость, - раздался голос Твердислава в ответ на слова отца. – Я не могу ответить тебе согласием, так как семьмицу назад моя дочь просватана купцу Велесу из княжества Дубравного. Уже приданое собрано, последние вещи дочери в сундуки походные складываем. Через три дня дочь отбывает к жениху своему.

Тогой-хан нахмурился, все его надежды летели к демонам в извечный огонь, а вот Тулун обрадовался и постарался скрыть довольную улыбку, услышал Верный слова его. Дальше разговор почти не клеился. Тогой сидел недовольным, решал, что ему теперь делать.

- Дорогой друг, - продолжил Твердислав, - вижу, что ты расстроен моим ответом. Думаю, что для такого юноши найдется достойная жена.

- Найдется, - недовольно буркнул в ответ Тогой-хан, продолжая раздумывать о том, как предложить Твердиславу договор против его врага. – Скажи, Твердислав, твое слово о нашем мире крепко?

- Как и прежде, - кивнул головой боярин. – Тебя что-то беспокоит?

Глава 2.

Глава 2.

Застолье продолжалось до самого вечера. Твердислав немного успокоился, Тогой хоть и был недоволен тем, что Ждана уже просватана за другого, но не стал настаивать, чтобы боярин отдал ему дочь. Им даже удалось договориться о новом вечном мире и взаимной помощи, хотя влезать в какие-то неприятности Тогой-хана с его соседями Твердиславу совершенно не хотелось. Пришлось даже снизить ему пошлину на торговлю, чтобы только Тогой-хан не потребовал прямо сейчас отправить его воев воевать с каким-то Алик-ханом. Но ради мира он был готов и на это. Боярин приказал позвать своего сына за стол, чтобы ближе познакомить его с Тулуном, который займет место после своего отца. Пусть сыновья мир свой налаживают.

Уже на вечерней заре гости удалились из терема. Твердислав тяжело вздохнул и благодарил Родима и Родиму, что сваты от купца успели раньше, иначе не смог бы найти слова, чтобы отказать Тогою. Тяжело далось ему это застолье, болело в груди, тяжело дышалось. В последнее время он чувствовал себя все хуже, чаще стал замечать, что слабеет, грудь давит, голова кружится. Он только успел дойти до своей горницы и тяжело осесть на постель, как к нему ворвалась недовольная Ждана.

- Отец, почему Будислав говорит, что ты отдаешь меня в жены этому страшному человеку?

- Какому? – не сразу понял Твердислав, о чем говорит дочь. В ушал слишком сильно шумело, дыхание давалось с трудом.

Он уже успел пережить бурю, когда дочь узнала, что он ответил согласием сватам купца Велеса. Тогда ему даже пришлось стукнуть кулаком по столу и объявить свою отцовскую волю выдать ее замуж. Тогда дочь закрылась в своей горенке и не выходила оттуда, громко рыдая за дверью. Но потом снова появилась в трапезной за обедом и пыталась уговорить отца передумать, пускалась на все хитрости, говорила, что этот купец слишком старый для нее, что не будет ей счастья с ним. Но Твердислав был верен своему слову, сознавая, что лучшего мужа для дочери ему не найти. Впервые он повысил на дочь голос и заставил принять свою волю. Она тогда поднялась из-за стола и молча ушла к себе. Все эти дни она ходила по дому мрачнее тучи, ни с кем не разговаривая. Даже ему ничего не отвечала. Твердислав на это махнул рукой, поддаваться на капризы дочери он на этот раз не собирался.

- Как кому? Этому сыну Тогоя. Он же страшный, черный, вонючий! После них в тереме дышать нечем, так и воняет конским навозом и грязным телом, – ответила Ждана, кривя своим красивым личиком.

- Успокойся, дочь, ты остаешься невестой Велеса. Мое решение нерушимо, - тяжело выдохнул Твердислав, прикладывая руку к груди. – Лучше позови мне травницу, что-то мне не очень хорошо.

Ждана с недовольным лицом вышла из горницы, через какое-то время пришла старая травница Веренея со своими настоями в узелочке, быстро осмотрела боярина и расстроенно закивала совершенно седой головой.

- Ты совсем себя не бережешь. Так и до беды не далеко.

Она выговаривала ему, словно маленькому и смешивала в чаше какие-то свои настойки, потом добавила воды и протянула боярину.

- Выпей и ложись потчевать. Отдыхать тебе больше надо. Я вот Прошке твоему скажу, чтобы он тебя из постели не выпускал.

- Не ворчи, старая. Просто трудный разговор был с неприятным человеком. Да и забот привалило в последнее время. Зима надвигается, ведуны говорят, что по приметам суровой будет, а еще в Амиране болезнь тяжелая появилась, никого не жалеет. Боюсь, что до нас дойдет, вот и закрыл им проезд по своим землям, так князь Амираны обиделся на меня, собирался мстить мне, с трудом удалось договориться по-хорошему. Мне подняться надо, через три дня с дочерью в княжество еду.

Боярин стал стягивать с себя кафтан и сапоги, которые ему надоели за день, развязывая завязки на рубахе, чтобы дышалось легче.

- Никуда ты не поедешь, - вдруг