Вернуть жену любой ценой - Анна Гранина

Он округляет глаза.

– Я готовила для тебя. Хотела разделить с тобой праздник.

И я не понимаю, чего тебе не хватило. Но сейчас уже все равно. Работу над ошибками делать поздно. Это ничего не изменит.

– Я хочу развод, – слова вываливаются, тяжелые, неподъемные камни. И я так быстро это произношу…

Страшные. Судьбоносные слова.

На его его лице одновременно шок, боль, отчаяние. Но он молчит. Просто смотрит на меня, и в его глазах я вижу то, что не хочу видеть: вину, мольбу, любовь. Только она мне больше не нужна.

– Ада, пожалуйста, – наконец выдавливает он хрипло, надломлено. – Я знаю, что виноват. Я… это была ошибка. Я не хотел, чтобы так вышло. Я не хотел терять тебя. Терять… его.

– Его звали Паша, – перебиваю дрожащим голосом, но не от слабости, он натянут, словно тетива убийственного лука. – Ты не хотел? А что ты хотел, Мирон?

Слезы на глазах высыхают сами.

– Ты весь вечер с ней флиртовал, чтобы она тебе отсосала? Я тебе звонила, а ты… ты телку трахал. Ты променял семью на похоть. Твое пятиминутное удовольствие стоило слишком дорого. Сына. А когда я истекала кровью и теряла нашего сына ты ширинку после отсоса застегивал.

Он опускает голову, и я вижу, как его руки сжимаются в кулаки. Он хочет что-то сказать, оправдаться, но слова застревают.

– Ты разрушил меня, – продолжаю, каждым словом как нож вонзаю в него и в себя. – Ты разрушил нас. Ты разрушил нашу семью. Нашу любовь. Наше будущее. Я не хочу твоих извинений. Не хочу твоей любви. Я хочу, чтобы ты ушел. Навсегда. И дал мне развод как можно быстрее.

– Ада, я…

– Извините, у нас процедуры. Покиньте палату, молодой человек, – прерывает наш разговор пожилая, строгая медсестра заходя в палату.

И я, даже ей благодарна, потому что я сказала все, что хотела.

Он поднимает глаза, и в них – отчаяние. Но он молчит. Просто кивает, медленно, будто каждое движение причиняет ему боль.

– Ты уверена, что этого хочешь?

– Да.

– Хорошо.

Мирон разворачивается и выходит. Дверь закрывается, и я выдыхаю. Слезы снова текут, но я не вытираю их.

Девочки, добро пожаловать в новую историю! Порадуйте авторов лайками и комментариями если книга вам понравилась! Для вас мелочь, а нам приятно!

Глава 7.

Минуты, часы, дни… Все сливается в один сплошной бесконечно-монотонный поток. Капельницы, обследования, посещения.

Все сочувствуют, жалеют, но если бы только это могло что-то изменить, а так все бессмысленно.

Поэтому даже на очередной стук в палату я не реагирую. Все равно уже кто там. И лучше, если этот человек сам поймет, что сейчас он тут лишний и уйдет.

Но нет. Он стучит еще. Дверь приоткрывается.

– Аделаида Александровна, добрый день, я зайду?

Юрий. Юрист моего мужа.

– Я быстро.

И я благодарна этому мужчине за его сухость, сдержанность и профессионализм.

– Документы на развод готовы, – протягивает мне папку. – Все подписано. На ваше имя открыт счет в банке, куда ваш бывший супруг перевел сумму…

– Мне не нужны его деньги, – перебиваю адвоката.

– Они уже переведены, вы можете распоряжаться ими, как хотите. Квартира и автомобиль остаются вам. Мне поручено передать это и пожелать скорейшего выздоровления.

Поднимается и также быстро, как пришел, уходит.

Провожу рукой по холодной папке. Теперь это моя новая реальность и жизнь. Открываю, листаю страницы.

На банковском счете – сумма с неприличным количеством нулей.

Его щедрость? Его вина? Его попытка загладить вину?

Мне все равно. Эти деньги не вернут Пашку. Не вернут мне возможность стать матерью. Не вернут веру в любовь.

С сегодняшнего дня я потеряла все.

Статус жены – в прошлом. Идеальная семья была иллюзией.

А мечта стать матерью навсегда украдена и вырвана из меня вместе с Пашкой. А впереди – пустота и миллион одинаковых бессмысленных путей.

Развод.

От одного этого слова передергивает и будто кованая плита, падает на грудь.

Да, я сама его просила. Сама сказала. Но когда вот оно – напечатано, с подписями, со штампами, с холодной юридической ясностью – меня накрывает.

Слезы текут, не спрашивая. Как будто глаза знают больше меня.

Вытираю их тыльной стороной ладони. Не хочу дарить ему ни одной своей слезинки. Не хочу показывать слабость. Если бы можно было отдать все эти деньги и стереть память, то я бы сделала это.

А тут в этих четырех стенах, в этом постоянном унынии и скукоте я только еще больше себя накручиваю. Я хочу домой. Хочу туда, где можно чем-то заняться и отвлечься.

Слабость все еще в теле, но я встаю. Беру телефон, набираю папу и иду к шкафу, чтобы достать сумку.

– Адочка, детка…

– Папочка… – голос ломается, всхлипываю. – Папуль, забери меня, пожалуйста… Я не могу здесь больше… Я не хочу… пожалуйста, папа… Я хочу к вам, я хочу домой.

Дрожащими пальцами скидываю без разбора в сумку свои вещи. Будто, чем быстрее уйду отсюда, тем скорее сотру из памяти все, что связано с этой больницей.

– Детка… ну, тебе еще рано вставать… – он тяжело дышит.

– Я сойду тут с ума, пап. Мне надо чем-то заняться. Помнишь, ты говорил, что хочешь свою пекарню модернизировать, а?

– Ада…

– Мирон перевел мне на счет деньги. Я вам все отдам. На пекарню. Я не хочу этих денег. Они как кровь. Как напоминание о том, что он сделал. Пусть они лучше во что-то будут вложены, потому что я ни рубля не потрачу оттуда на себя.

– Ада, не спеши с решениями…

– Не хочу ничего, пап, хочу к вам.

– Мать… – зовет папа маму, – Адка хочет, чтобы мы ее забрали.

Одежда, расческа, шампунь, щетка…

Вокруг только пустота и брезгливость. К собственному телу, к собственным мыслям.

– Ее уже выписывают? – спрашивает мама.

– Нет, она хочет, чтобы мы ее забрали.

– Папуль, возьмите Зою и заберите меня. Мне надо… домой. Иначе я сойду тут с ума.

Глубоко вдыхают. Опираюсь рукой на спинку стула и сажусь. Раньше я могла работать без остановки по полдня. Сейчас пара минут и уже бросает в пот и дрожат ноги.

– Поехали тогда за ней,