Я поверю в его слёзы - Светлана Анатольевна Лубенец

Глава 4

Сколько прошло времени прежде, чем дверь в мою комнату открылась, я не знаю. Это не произвело на меня должного впечатления. Меня даже не посетило удивление от того, что Игнатий все еще не на работе.

— Вероника, — парень присел на корточки прямо возле меня. В нос тут же ударил запах кофе, что он принес. — Выпей.

Но я даже не пошевелилась. Я не хотела ни кофе, ни чего-либо еще. Я не хотела жить.

Игнат поставил чашку на прикроватную тумбочку, и осторожно дотронулся до моего плеча.

— Ника, ты меня слышишь?

Ответа вновь не последовало. И он, поднявшись, резко обхватил меня за плечи и привел в вертикальное положение. Еще и встряхнул для пущего эффекта, которого все равно не последовало.

— Ника, посмотри на меня.

А я смотрела куда-то сквозь него.

Игнат выругался. А после подхватил меня на руки и куда-то понес. Я не сопротивлялась.

Вскоре мы очутились в ванной комнате. Он включил воду, и присел на бортик, устраивая меня у себя на коленях.

— Ника, — вновь позвал он, прикоснувшись к моей щеке. Я хотела поморщиться от этого прикосновения, но не смогла. Не смогла заставить себя сделать даже такое крохотное движение. — Вероника.

Так и не дождавшись ответа, он вздохнул, и осторожно опустил меня в ванную, в которой уже почти набралась теплая вода.

— Я сейчас вернусь, — короткое прикосновение к волосам, и он ушел. А я...

Я погрузилась в воду с головой, даже не предпринимая попытки задержать дыхания. Позволяя воде заполнять мои легкие, которые тут же стало невыносимо жечь. Заставляя себя не поддаваться инстинкту самосохранения, не позволяя действовать рефлексам. В глазах потемнело, в ушах — тишина. Еще чуть-чуть...

— Ника! — сильные руки вытащили меня из воды, и я тут же оказалась на холодной плитке, уложенная на колени, головой и туловищем вниз.

Не в силах сопротивляться ноге, давившей на ребра, и руке, жмущей на спину, я тут же закашлялась, освобождая свои легкие от воды, и постепенно приходя в себя.

Я все еще кашляла, прижимая ладони к груди, где пылали легкие, когда Игнат принялся растирать мою похолодевшую кожу. В этот момент я искренне пожалела, что мой брат умеет оказывать первую помощь...

Еще пару минут, и он уже укутывает меня в полотенце и... прижимает к себе.

— Зачем? — раздался тихий вопрос. — Зачем, Ника?

Но я не собиралась отвечать. Да и вряд ли смогла бы. Горло, как и легкие, сильно жгло.

— Если тебе плевать на меня, то подумай хотя бы о родителях. Они не переживут, если с тобой что-то случится. И меня не простят, если это произойдет. Да я и сам себе этого не прощу, — под конец его голос понизился до шепота.

Я хотела ему ответить, что теперь родителям я буду не нужна. Что я и раньше, на протяжении пяти лет, была для них чужая, а теперь, после того, как они узнали про нас... Они вообще забудут, что у них есть дочь. Да и я... Я не смогу находиться рядом с ними и видеть в их глазах призрение и отвращение, обращенное ко мне.

Что же касается Игната... Что ж, если бы мой умысел удался, он бы лишился своей любимой подстилки. И всего-то.

Но ничего этого я сказать не могла. Потому что, стоило только попробовать что-то сказать, как я вновь закашлялась. И уже не была рада своему поступку. Ведь он все равно не удался.

— Хорошо, Ника, — вдруг серьезным и отчетливым голосом произнес Игнат. — Пусть будет по-твоему. Ненавидь меня. Осуждай. Избегай. Пусть родители меня осудят. Пусть отвернутся от меня, закроют глаза на то, что я их сын. Я это заслужил. Я это переживу. Только, пожалуйста, больше так не делай. Потому что жить без тебя я не смогу.

— Не верю, — все же смогла я тихо прохрипеть.

— Не верь. Имеешь право, — пробормотал брат, уткнувшись носом в мои волосы. — Но обещай жить, что бы ни случилось.

Но я вновь ничего не ответила. Не могла такого обещать. Просто не могла.

— Я не могу обещать оставить тебя в покое, Вероника. Но я постараюсь, — вздохнул Игнат, и поднял меня на руки. И вновь куда-то понес. А я вновь не сопротивлялась.

Он усадил меня... на свою кровать. И от этого я поежилась. Ведь с этой комнатой у меня были связаны только хорошие воспоминания. Ведь здесь я проводила время еще тогда, когда Игнат был действительно просто братом. Хорошим братом. И от этого было плохо. Он ни разу не приводил меня сюда после того, как лишил девственности.

— Ника, — вновь позвал меня Игнат после того, как укутал в одеяло. И я наконец-то посмотрела на него. Заглянула в его глаза. Которые сейчас действительно были черными. Но не отталкивающими... А, наоборот, заставляющими забывать обо всем, кроме этих самых глаз. — Пожалуйста, посиди здесь. Никуда не уходи и ничего с собой не делай. Хотя бы ради себя, — уже шепотом добавил, и, на мгновение, коснувшись моего лица, оставил меня одну. Наедине со своими воспоминаниями. Хорошими воспоминаниями, а от того еще более болезненными.

Вот я упала с велосипеда, разбила коленки, а он залечивает мои раны в этой самой комнате... Вот я потеряла свою любимую цепочку, и вновь прибежала к нему сюда, где он меня утешал... Вот мне приснился кошмар, и я пришла к нему, где и проспала спокойно под его боком...

А вот меня обидел первый мой парень, и я вновь пришла к нему, чтобы пожаловаться на то, что все мужики — козлы... И он меня уверял, что это не так. И я поверила.

А вот уже он расстался с девушкой, напился и пришел ко мне... И тогда, в шестнадцать лет, я потеряла брата. Человека, который был мне еще и лучшим другом.

— Держи. Выпей, — раздался голос над моей головой, от которого я вздрогнула и глянула вверх.

Глаза, которые вновь были темно-синими. Черные короткие волосы. Немного пухлые губы. Легкая щетина, что ему очень шла. Немного длинные ресницы. Нос с горбинкой.

В нем было все, что мне нравилось, и в то же время отталкивало. Потому что я его и любила, и я его ненавидела.

— Ника? — позвал Игнат, поскольку я так и замерла, рассматривая такие родные, и в то же время чужие черты лица.

— Игнат, — твердо