Начинающий блоггер или месть бывшей жены - Роксэн Руж

— Мила, тебе нельзя нервничать, — с сухим надломом в голосе проговорил Айсберг Дмитриевич, повторяя мой жест, кладя ладонь на мой вздрагивающий от рыданий живот. — Не надо, маленькая, не плачь.

От его слов заплакала еще горше. Самородов присел на край кровати, немного отодвигая подставку для капельницы. Отогнул край моей футболки, наклонился и поцеловал мой живот.

— Спасибо, — услышала я его тихий голос. Не знаю, к кому была обращена эта благодарность. Мне, себе, маленькому зародившемуся чуду или каким-то высшим силам…

"Спасибо", — вторила я мысленно. Я тоже не знала, к кому обращена моя благодарность. Кому я обязана этим чудом?!

Вошедшая медсестра отключила капельницу, достала из моей вены катетер, освобождая руку. Вышла из палаты, тихо прикрыв за собой дверь. Айсберг Дмитриевич, похоже, даже не заметил этого.

Да, следовало подержать конечность какое-то время в согнутом состоянии во избежании гематом, но я не удержалась, зарываясь пальцами в волосы Самородова. Он не прекращал целовать мой живот, а я не прекращала сыпать мысленной благодарностью всем и вся.

А вдруг все это ненастоящее? Быть может, ударилась головой, когда потеряла сознание. Я помню, как все врачи в один голос твердили, что я никогда больше не смогу иметь детей. Что мне нужно смириться, сжиться с этой мыслью и рассмотреть какие-либо другие варианты, кроме естественных родов.

А тут…

— Саша, можно тебя попросить. Сходи, пожалуйста, в аптеку. Купи мне тест.

Какой-то заскок. Мне нужно было обязательно самой убедиться в своей беременности. Конечно, врач сказал… Да, мне и раньше тоже много чего говорили…

Самородов спорить не стал, и через двадцать минут передо мной лежало пять разных тестов, обещающих быть точными на девяносто девять процентов.

Взяла с собой в уборную одноразовый стаканчик. Вскрыла по очереди все коробочки. С замиранием сердца проследила, как в первом тесте маркированная жидкость добралась до контрольных засечек. Первый тест выдал мне две полоски. Три остальных так же порадовали своею полосатостью, а пятый наградил меня большим плюсом в контрольном окошке.

Вышла из уборной, неся впереди себя веер тестов сположительным результатом. Не хотела расставаться ни с одним из них. Айсберг Дмитриевич подошел ко мне, внимательно разглядывая каждый.

— Саша, кажется у Кирилла скоро появится компания.

Самородов ничего не ответил. Крепко меня обнял и поцеловал.

Следующие три дня Айсберг Дмитриевич выполнял функции буфера. И делал это весьма успешно. Теперь, вся информация о Кирилле попадала сначала к нему, потом, после фильтрации, переходила из его уст в мои уши.

Что уж говорить, если в больнице удалось остаться, используя чистой воды шантаж. Самородов хотел отправить меня подальше от стрессовой зоны. Сказал, что сам останется здесь, а мне нужен покой. Пришлось отстаивать свое место в палате аргументируя это тем, что, находясь я не в больнице, больше ужасов себе напридумываю.

На второй день Кириллу провели операцию по закрытию грудной клетки. Эту информацию Самородов не стал от меня скрывать, так как, узнай я об этом от чужих людей, ему бы не поздоровилось. Я старалась не думать, что все это время ребенок лежал вот так, подцепленный к аппаратам, с открытым всему миру сердцем.

А еще через два дня Кирилла перевели из реанимации в нашу палату. Нам предстояла реабилитация, но врачи уверили, что все будет хорошо.

Бледное личико, впалые щечки и страшный еще не зарубцевавшийся шрам. Если бы не строгий взгляд Самородова, наверное, разревелась бы. А сейчас было опасно показывать при нем какие-либо эмоции.

Медсестра нас предупредила, что Кирилл первые несколько дней будет вялым, ведь все это время, что он пролежал со вскрытой грудной клеткой, он находился под действием сильных лекарств.

Ох, и каким взглядом наградил ее Айсберг Дмитриевич. Благо, медсестра была не из робкого десятка, в общем не испуЖалась особо.

Наконец, наш дядя Саша немного успокоился. Стал больше времени проводить на работе, навещая нас только вечером. Конечно, я скучала, думаю, как и Кирилл. С другой стороны, радовалась хоть малой толике свободы без его строгого взгляда.

А это только начало моей беременности!

Последующие несколько дней мы с Кириллом были зеркальным отображением друг друга. Он, — бледный после перенесенной операции, я — зеленая от начавшегося токсикоза.

Постепенно Кириллу становилось лучше. А я все чаще удалялась в уборную. Особенно часто это происходило, когда нам привозили в палату еду.

— Тетя Люда, с вами все хорошо, — спросил Кирилл обеспокоенным голосом.

— Все хорошо, Кирюш. Такое бывает, когда женщина ждет ребенка. Понимаешь?

Кирилл посмотрел на меня внимательно, кивнул, ушел в дальний угол палаты и там провел практически весь день, тихо собирая конструктор.

Я не могла понять, что случилось. Кирилл словно закрылся от меня. Отвечал на вопросы односложно. Лишь вечером, после того как ушел Самородов, предварительно потрепав соломенные волосы Кирилла, поцеловав мой живот, а потом уже и губы, мне удалось добиться ответа от мальчика.

— Зачем вам теперь я нужен, раз у вас будет родной ребенок! — голос мальчика сорвался и он заплакал.

— Кирюша, но ты мне тоже родной. Ты что!? Я же тебя так люблю. — Подошла к нему поближе, села на колени, притянула мальчика к себе. — Я никогда-никогда тебя никому не отдам, слышишь?!

Моя футболка намокла от детских горючих слез. Он лишь кивнул, поднимая на меня свои большие глаза.

— А можно я буду вас мамой называть? — спросил он, смотря на меня так, словно я для него весь мир.

— Можно, солнышко, — ответила я, целуя детскую макушку.

Через три недели нашего послеоперационного проживания в палате врачи стали поговаривать о выписке. У Кирилла взяли заключительные анализы. Направили на узи сердца. Результаты всех устроили, и, сунув нам в зубы выписку и рекомендации, занимаемые несколько листов, наконец, отпустили на все четыре стороны. С зубами я может и перегнула, но не сильно. Из палаты мы выезжали помпезно. Вынося оттуда, кажется, пол магазина игрушек и вещей. И это при том, что Кирилл оставил своим друзьям по подарку "на память".

Нам с Кириллом разрешено было нести только по небольшому пакетику. Остальное же легло на плечи Дяди Саши. Да, Кирюша пока не поднимал вопрос о том, чтобы называть его папой. Хотя, я в этом не сомневалась, что очень хотел.

У больницы нас встречал Максим, а дома Ольга Ивановна и Света. Сейчас, когда уже угроза миновала, мы рассказали Ольге Ивановне об операции Кирилла. Бабушка тут же приголубила мальчика, растрогав внука да и всех нас до глубины души.

Весь праздник закончился