Счастье в 50. Драмы больше нет - Мара Евгеника

– А-а-а… Вы про этого эмбриона?

Карпович тычет пальцем на мой живот.

– Дорогой адвокат, вам ли не знать, что на сегодняшний день человек становится субъектом права лишь в том случае, если он родится и притом родится живым, – говорит Карпович Виктории.

Во время спича его губы растягиваются в брезгливом оскале, и он тут же обращается ко мне:

– Муза, ты уверена, что этот эмбрион мой? Вишнева резко поднимает голову, ее глаза вспыхивают.

– Господин Карпович, ваше оскорбительное поведение неуместно, – гневно шипит Вишнева, пытаясь защитить меня.

Но… Мне уже все равно.

– Денис, ты хочешь денег? Получишь. Но…Только после того, как подпишешь документы на сыновей.

– А иначе что? – интересуясь, снова кривится Карпович.

– Иначе суд. И ты останешься ни с чем, – отвечаю более чем спокойно, хотя реально блефую.

Денис багровеет, жилы на его шее натягиваются как тетива.

– Ты… Блд… Совсем умом тронулась?!

– Нет, Денис Борисович. У меня все нормально с головой. В отличие от тебя я думаю о наших с тобой детях. Просто хочу поставить точку в наших с тобой отношениях, чтобы больше никогда тебя не видеть.

– И не повесишь на меня чужого ребенка? – произносит Карпович, сверля меня глазами.

– Виктория Вольдемаровна, как я понимаю, Денис Борисович не готов решать вопросы в формате досудебного урегулирования. Уговаривать его я не намерена…

Спустя два часа в ресторане “Тиволи” рассказываю Юле и Лене о встрече с Карповичем.

– Ну и? Как Капр отреагировал на твои слова? Юля смотрит на меня с тревогой, ее пальцы сжимают мою руку так крепко, будто она боится, что я рассыплюсь.

– Как ожидалось. Грязь, крики…

– Вот сволочь!!!

Лена хмурится, ее обычно веселые глаза сейчас темные от гнева.

– Но я выстояла.

– А Назар знает?

– Нет. Ни к чему это ему. Особенно в командировке. Там, где он сейчас…

– Муза, вот ты опять.., – договорить Юля не успевает.

Её перебивает звонок телефона. Вижу на экране незнакомый номер.

Принимаю вызов. Слышу на другом конце провода голос как из преисподни. Он произносит несколько слов.

Арктический холод разливается по спине, кровь стынет в жилах.

– Как так? – выдыхаю, и мой голос звучит чужим, сдавленным. – Вы что…Этого не может быть. Нет. Как такое могло случиться.

Вскакиваю с кресла, мир вокруг плывет.

– Простите, мне срочно надо уехать…

– Что случилось?! – кричат подруги, но я уже не слышу их.

– Потом объясню!

Бегу, сердце колотится так, будто хочет вырваться из груди…

Глава 43

Ресторанные двери с грохотом захлопываются за моей спиной, но я уже не слышу ничего, кроме пульсирующего в висках бешеного ритма собственного сердца.

Сердце колотится так бешено, будто пытается вырваться из груди. Губы дрожат. В горле стоит ком, горячий и колючий. Ноги подкашиваются. Но…

Я бегу, бегу сквозь шум улицы, сквозь собственное отчаяние, сквозь подлое предательство человека, которого когда-то любила.

– В перинатальный центр! Пожалуйста поторопитесь, – выдыхаю, врываясь в машину. Мой голос звучит чужим, сдавленным, будто кто-то сжимает мне горло.

Пальцы дрожат так сильно, что я дважды промахиваюсь, набирая номер.

“Господи, неужели это правда? Неужели он способен на такое? Бросить собственного ребенка? Бросить ее, когда она только что родила?” – думаю в ожидании ответа.

Трубку берут после долгих длинных гудков. Сначала слышу прерывистые, захлебывающиеся рыдания.

– Мария? – хриплю, будто бежала не несколько метров, а целые километры.

– Он… он сказал… что мы ему не нужны! – всхлипывает женщина.

В её голосе – вся боль мира, вся горечь преданной женщины.

“Боже, она же совсем девочка… Ей нет и двадцати пяти. Как он мог так с ней поступить?” – моя эмпатия побеждает мою неприязнь к любовнице Карповича.

– Дышите, Мария. Глубоко. Где вы сейчас? – задавая вопрос, сжимаю телефон так, что пластик хрустит под пальцами.

– В роддоме… Он даже не приехал… Сказал, что это не его ребёнок… что я…

Голос Марии срывается в истерике. Слышу, как на другом конце связи кто-то пытается её успокоить.

Закрываю глаза на секунду, чувствуя, как волна ярости накатывает на меня, порождая мысль: “Денис, как ты мог? Как ты мог бросить её одну в такой момент?”

– Мария, послушайте меня. Синдром Дауна – это не конец. Такие дети – особенные, солнечные. Они умеют любить, как никто другой, – стараюсь говорить мягко, но внутри всё кипит.

– Но он сказал… что это дебил!

Мария кричит. Её крик “режет” меня, и я отдергиваю телефон на секунду.

– Он в шоке. Он не понимает, что говорит, – говорю, кусая губу, чувствуя, как гнев клокочет во мне.

– Мне всё равно! Я не буду одна… Я не справлюсь!

– Мария, подождите, – вскрикиваю.

Но… В трубке раздаются сначала короткие гудки, а после оглушительное молчание.

“Чёрт!” – ругаясь, бью кулаком по подлокотнику так сильно, что водитель вздрагивает и бросает на меня испуганный взгляд.

– Извините.., – бормочу расстроенно.

Мужчина оставляет мои слова без комментария, только молча понимающе кивает.

До перинатального центра Катерина быстро.

В холл врываюсь, едва не сбивая медсестру с ног. Глазами “пробегаю” по коридору, выискивая знакомый силуэт. И вот – вижу её…

Мария стоит у выхода, сжимая в дрожащих руках сумку. На её лице – маска отчаяния: заплаканные глаза, размазанная тушь, губы, искусанные до крови.

– Мария! – мой голос звучит резко, почти как выстрел.

Она вздрагивает и оборачивается. В её глазах – пустота, будто внутри уже ничего не осталось.

– Ты зачем приехала? – хрипло шёпчет женщина, словно она кричала всю ночь. – Всё уже решено.

Подхожу ближе, замечаю, что ёе руки судорожно до белых костяшек сжимают ручку сумки.

Мария выглядит потерянной, как ребёнок, которого бросили в тёмном лесу.

– Что значит “решено”? – спрашиваю, хотя уже и сама догадываюсь по её виду.

В моем животе резко дёргается малышка, будто чувствуя мой ужас.

Мария отводит взгляд. Её пальцы нервно теребят край норковой шубки.

– Я... написала отказ…

Слова женщины падают, как камни.

– Он... он мне не нужен. Как и я Денису.

В голосе Марии слышу странный, потому что неестественный для меня, микс смесь боли и облегчения.

Понимаю: она уже приняла решение, смирилась с ним, но где-то глубоко внутри всё