Счастье в 50. Драмы больше нет - Мара Евгеника

И в этот момент чувствую, как внутри меня толкается моя дочь, будто поддерживает мое решение...

Глава 45

Выхожу из перинатального центра. Холодный ветер бьёт мне в лицо.

Внутри – тяжесть, будто кто-то навалил камней на сердце. Только что держала на руках этого крошечного и беззащитного малыша с пухлыми щечками и глазами ангела. А его мать…

Она просто отказалась от него.

Из деструктивных мыслей меня выдергивает вибрирующий в кармане телефон.

Вижу имя абонента “Юля”, принимаю вызов.

Услышав голос подруги, тёплый и обеспокоенный, радуюсь, потому что понимаю: я не одна.

– Музончик, ты где? У тебя всё в порядке?

Закрываю глаза, чувствуя, как усталость наваливается на меня.

– Еду домой… Если это можно так назвать, то у меня всё в порядке…

– Что случилось? – Юля сразу настораживается.

– Мария, любовница Карповича, родила, – хрипло выдавливаю из себя.

– Эка невидаль, – цокая, язвит Юлька.

– Ну да…если бы не одно “но”. У малыша, мальчика, синдром Дауна.

Голос мой дрожит. Крепче сжимаю телефон.

– Они оба, Денис и мать крохи, отказались от него, как от ненужной вещи.

Юля молчит секунду, а потом осторожно говорит:

– Может, испугались? Все же синдром Дауна – это серьёзно.

– Испугались?! – почти кричу, но тут же сдерживаюсь, делая глубокий вдох. – Да, это непросто. Но это их ребёнок. Разве можно вот так просто… Словно бракованную куклу сдать в игрушечный магазин.

– Муза, ты успокойся, пожалуйста, – произносит Юлька твёрдо. – Только не говори, что хочешь забрать его себе…Тебе самой скоро рожать.

Выслушав подругу, молчу. Она терпеливо ждет, не нарушает тишину. Не получив ответа, продолжает говорить:

– Муз, не мудри. Двое малышей, и один из которых с особенностями здоровья, – это колоссальная нагрузка.

– Но это не повод бросать его! – говорю упрямо.

– Я не оправдываю ни Карповича, ни эту дуру Машку. Просто… может, она поняла, что не сможет справиться… Даже не физически, а морально…

Закусываю губу. Понимаю, что Юля права, но от этого мне не легче.

– Может и так. И все равно нужно поговорить с ней ещё раз. Предложить помощь – финансовую, юридическую, моральную… Хотя последнее – самое бесполезное занятие, – говорю тяжело вздыхая.

– Муза…

Подруга вздыхает.

– Ты уже на взводе. На твоем сроке тебе бы отдыхать, а не ввязываться в новые проблемы.

– Это не проблема. Это человек.

Юля ничего не отвечает на мои слова, но я чувствую её неодобрение.

– Ладно, – наконец говорит она. – Но подумай и о себе. Ты не двадцатилетняя, силы не бесконечные.

Хмурюсь. Да, мне не двадцать. Но..

Разве это значит, что я должна закрыть глаза и отстраниться?

– Спасибо за заботу, Юль, – отвечаю сухо. – Но я не могу так просто всё оставить.

Мы прощаемся, и я тут же набираю номер Виктории Вишнёвой.

– Виктория Вольдемаровна, это Муза Карпович. Мне срочно нужна ваша помощь.

Голос адвоката сразу становится жёстким:

– Что случилось?

Кратко объясняю ситуацию. Вишнёва, которая сама не может иметь детей, реагирует мгновенно.

– Где вы? Я подъеду.

– Буду ждать вас в клинике. Встретимся там.

Через час мы сидим в моём кабинете.

Виктория, строгая и собранная, листает документы, которые я успела собрать и те, что мне дал заведующий отделением патологии новорождённых.

– Так… юридически отказ еще не оформлен, — говорит она. – Мать еще может передумать в течение определённого срока…

– Она передумает, – запальчиво перебиваю я. — Она обязана передумать.

Вика смотрит на меня пристально. Вижу в её взгляде скепсис.

– Муза Анатольевна, ы уверены, что хотите в это ввязываться?

– Да, – отвечаю без тени сомнения в голосе.

Вишнева вздыхает, но кивает.

– Тогда надо звонить мамашке и разговаривать.

Набираю номер Марии. Та отвечает не сразу, голос настороженный:

– Что ещё, Муза?

– Мария, нам нужно встретиться.

– Зачем? – женщина сразу напрягается.

– Чтобы решить вопрос с вашим сыном.

– Я уже всё решила. И всё сказала тебе…

– Помню, – мой голос твёрд. — Но я могу помочь. У меня есть вариант, который вас может заинтересовать.

– Чём? – в её тоне слышится заинтересованность.

– Всём. Деньгами, лечением, оформлением документов.

Мария держит паузу.

– Вы… серьёзно?

– Абсолютно. Приезжайте завтра. Со мной будет мой адвокат.

Мария сначала колеблется, но, наконец, соглашается.

Домой возвращаюсь поздно вечером. Усталость давит на плечи, но мысли не отпускают.

Марию мне уже не жалко. Она сделала свой выбор. Но малыш… он ни в чем не виноват. И это не даёт мне покоя.

Перед сном проверяю телефон. Сердце радует сообщение от Назара: “Волнуюсь за вас с малышкой. Напиши, как самочувствие и дела? Скучаю. Обнимаю. Назар”.

Улыбаюсь и начинаю набирать ответ, но в этот момент раздаётся звонок.

– Музочка, – голос генерала тёплый, как нежный плед из альпаки, под которым мы провели новогоднюю ночь. – Не спишь?

– Нет.., – отвечаю и сажусь на кровать.

– Что-то случилось?

Слышу в голосе Орлова искреннюю обеспокоенность.

Минуту думаю: стоит рассказывать о брошенной малыше или нет.

Не выдерживаю и все же рассказываю Назару всё. О мальчике, о Марии, о плане, который у нас созрел с Викторией.

Орлов слушает молча, потом выдыхает:

– Муза, ты самая удивительная и необыкновенная женщина, – а потом генерал говорит мне то, от чего по моим щекам непроизвольно начинаю катиться слезы.

– Не плачь, Музочка. Все получится и будет хорошо! – успокаивает меня Назар.

– Понимаешь… Я просто… не могу иначе.

– Знаю, – тихо произносит он. – Поэтому и говорю, что ты необыкновенная женщина...

После разговора с Орловым я закрываю глаза, и, засыпая, впервые за этот долгий день чувствую, что не одна…

ЭПИЛОГ

Пять лет спустя

– Ма-а-а-а-м…

Раздается звенящий голосок Анны Назаровны и четырехтактное шлепанье босых ног по полу.

– Анюта, подози. Я не так говолил, – догоняет Нюшкин “колокольчик” басок Серафимки.

– И что? И что? Сказал же… Теперь давай делай. Сам. Помогать не буду, – капризно заявляет брату маленькая вредная егоза.

– Мофет… Потом, а? – делает еще попытку Сима. – Фигушки… Раз сказал, значит, выполняй, – тут же тоном Орлова отрезает мелкая “генеральша”.

У