Коник-остров. Тысяча дней после развода - Татьяна Рябинина

— Ладно, рискнем, — решил я. — Если в течение дня меньше качать не станет, вместо Коника посмотрим другую точку, где не так мелко. По тихой воде на мель налететь — просто на брюхо сядем, а по волне можно и перевернуться.

Пока Саша готовила, собрал все нужное, отнес в катер. Лиса посмотрела вопросительно.

— Нет, Лис, сегодня ты дома.

Поняла, голову и хвост повесила, побрела на лужайку, где любила лежать на солнце.

Что-то меня тревожило. Смутное, неясное. Предчувствие?

Или, может, страшно было везти Сашу на Ильинский? Ведь отец Рафаил знал, кто она. И его не зря считали прозорливым. Не будущее, конечно, видел, но некую суть, зачастую скрытую. То ли от житейского опыта и мудрости, то ли и правда ему что-то было дано. И почему-то мне казалось, он сразу поймет, что происходит между нами. Без слов поймет. А вот что скажет — может, нам обоим, может, мне одному…

Саша, как обычно, сидела на корме, о чем-то глубоко задумавшись. И тоже нервничала — я точно знал, потому что машинально грызла изнутри щеки: лицо забавно морщилось, складываясь в причудливые гримасы. Пару раз в такие моменты я тайком снимал ее на телефон, потом показывал, она сердилась, но смеялась… Сколько подобных мелочей я вспомнил за последние дни — не сосчитать. А сколько их всего было за те годы, которые мы прожили вместе!

По пути в Кугу нас, конечно, поболтало, но две точки отсмотрели без происшествий. В деревне забрали коробки для монахов. Я рассчитывал, что к этому времени привезут и наш заказ, но машина где-то застряла, ждать не стали.

— Ну что, готова? — спросил, когда уже швартовал катер у Ильинского к хлипким мосткам, требовавшим капитального ремонта. — С непривычки все будет казаться странным. Или даже диким.

— Ничего, — бледно улыбнулась Саша. — Как-нибудь. Это они?

К пристани спешили бабульки. Тамара — вышагивая чинно, как черная цапля, Ермона катилась веселым шариком.

— Ну а кто ж еще. Отец Рафаил в келье, потом к нему зайдем.

Тамара поздоровалась, как обычно, сухо и чопорно, Ермона заулыбалась, зажурчала ручейком, и я с удивлением заметил Сашину ответную улыбку — немного растерянную, но вполне искреннюю.

— Я приму, — заявила Тамара, когда я начал разгружать катер.

Это была не ее обязанность, похоже, просто не хотела оставаться с гостьей. Она вообще сторонилась людей, да и разговаривать за долгие годы без голоса отвыкла. Пока я укладывал коробки в тележку, Ермона, приобняв за плечи, повела Сашу знакомиться с островом.

— Приятная девушка, — коротко отметила Тамара, когда я занес весь груз в кладовую.

Оставалось лишь гадать, сказал ли им отец Рафаил, кто она такая, но, в принципе, это было неважно. Я зашел в дом, постучал в дверь его комнаты, или, как он говорил, кельи.

— Заходи, Ванечка, — донеслось изнутри.

Он сидел в плетеном из лозы кресле у печи, грея ноги в толстых шерстяных носках.

— Жену привез?

Я даже успел на секунду удивиться, потом сообразил, что дорожка от пристани видна из окна. Ну правда, а кого я еще мог привезти?

— Бывшую, — буркнул я, но отец Рафаил не услышал. Или притворился?

— Как похолодало, — он смотрел в огонь с отрешенным видом, сквозь него. Почему-то показалось, что именно сейчас что-то и скажет. Что-то очень важное, нужное. — Знаешь, Ванечка, как печку правильно топят? Когда дом холодный — чтобы быстрее прогрелся?

Наверно, я был разочарован, поэтому лишь промычал что-то невнятное: то ли да, то ли нет.

— Сначала берут быстрые дрова, жаркие. Хвойники смолистые — сосну, елку, пихту. От них пламя сильное, печь прогревают хорошо. Хотя и копоть с сажей дают, не без того. А потом, когда прогорят, на углях топят медленными — березой, буком. Те горят долго. Хоть и не так жарко, но зато ровно отдают тепло. Одним хвойником топить — быстро прогорит и остынет. Одной листвянкой — будет мало тепла.

Сбил он меня своими дровами, и если до этого хотелось то ли поделиться, то ли совета попросить, настрой ушел. Разговаривали о чем-то совершенно обыденном: о погоде, рыбе, грибах, пока Тамара не позвала обедать.

Саша раскраснелась, улыбалась, ела за обе щеки, нахваливала и даже согласилась попробовать яблочной наливки.

— Ох, Ермоша! — погрозил пальцем отец Рафаил, но глаза смеялись. — До Спаса? Не совестно?

— Так пробу снять, батюшка, — оправдывалась та. — А то ж приедут люди на праздник, угостим, а там… не знаю, червем отдает или еще чем.

После обеда отец Рафаил позвал Сашу к себе. Бабули убирали со стола, а я мыл посуду, гадая, о чем он может с ней беседовать. Вышла Саша какая-то притихшая, смущенная. Я заглянул попрощаться.

— Все будет хорошо, Ванечка, — отец Рафаил коснулся рукой моего лба. — А про дрова… не забывай. Холодно уже.

Слегка плеснуло раздражением — ну какие дрова? При чем здесь дрова?!

Тут же пригасил: ну не при Сашке же он будет со мной разговаривать. Да и какие сейчас разговоры? Уедет она — вот тогда и буду оторванную лапу зализывать.

Мы попрощались с монашками, сели в катер, взяли курс на Коник. Ветер немного стих, и я решил все же рискнуть. Осторожно, по меточкам, не подходя близко к берегу.

Саша сидела так же, как на пристани: обхватив руками притянутые к груди колени, положив на них подбородок. Иногда она словно уходила в какой-то другой мир, ее глаза на неподвижном лице становились огромными, бездонными, лилово-серыми.

И я вспомнил, когда видел ее такой в последний раз…

* * *

зима — осень 2019 года

С каждым месяцем мы все дальше и дальше отходим друг от друга. Тупая ревность из ничего настолько бесит, что я уже сознательно подкидываю поводы.

Хочешь обвинять меня в чем-то, Саша? Пожалуйста. Мне плевать. Вот только напраслины не надо, ладно? Ты уверена, что у меня что-то с Соломиной? Ну так пусть это «что-то» будет. Чтобы не зря языком молола. Довольна? Ты этого добивалась?

На самом деле ничего у меня с Кирой нет. Ничего такого, из-за чего стоило бы ревновать. Чем больше я узнаю ее, тем меньше она мне нравится. Просто не отталкиваю. Даже более того, молчаливо поощряю ее попытки к сближению. Не знаю, какая черная кошка пробежала между ними с Сашей осенью, но Кира явно рассчитывает взять реванш за обидный проигрыш семилетней давности.

Я так и не понял, что произошло. Неужели для нее тогда все было настолько серьезно, что за все эти годы не улеглось? Может, она и с Сашей пыталась