Коник-остров. Тысяча дней после развода - Татьяна Рябинина

А ведь еще совсем недавно убеждала себя, что все будет хорошо. Вернусь домой, поеду в Сочи. Потом добью диссер. Забуду эту поездку как страшный сон. Вообще все забуду и стану жить спокойно дальше. Хорошо жить. Полной жизнью.

И ведь почти убедила же!

А сейчас мне хотелось только одного: чтобы поскорее все закончилось.

Я сидела в лаборатории, заполняла черновые таблицы, но работа не клеилась. Дождь шипел на шиферную крышу, вытягивая нервы через уши. Цифры путались, терялись, лезли не в те графы. Я без конца зависала над ними, пытаясь сообразить, что именно делаю.

Иван, ни слова не сказав, завел катер и куда-то уплыл, но скоро вернулся.

— Извини, но у меня и своя работа есть, — буркнул, зайдя в лабораторию.

Повесил на крючок мокрый дождевик, поставил на стол сумку. Я исподтишка наблюдала, как он капает водой из пробирок на тест-полоски, загружает пробы в анализатор, записывает результаты. Как морщит нос, шевелит губами, что-то подсчитывая, трет виски, скусывает заусеницу у ногтя. Так привычно, до боли знакомо.

А ведь я уеду — и больше его не увижу…

Эта мысль не промелькнула, а прошла медленно, как ледоход, оставив в кильватере след глухой тоски.

Все к лучшему. Все, что ни делается, — к лучшему.

Я приехала сюда, увидела его и окончательно поняла, что обратной дороги нет. Все выяснилось, все стало понятно.

Саша, ну зачем ты врешь себе? То, что все кончено, — да, так и есть. А вот что все выяснилось… Да ничего не выяснилось.

Хотя что тут выяснять? Он захотел другую бабу и трахнул ее. А я назло ему чуть не переспала с мужиком, к которому не испытывала ничего, кроме чувственного волнения. А когда не смогла — точно так же назло сказала, что да, переспала. Потому что после той фотографии, на которой он кувыркался с Соломиной в постели, мне уже было все равно. Я даже не стала выяснять, кто мне ее прислал. Может, она сама. Наверняка она. Какая разница?

Скорее, было интересно, за что она мне отомстила. То есть за кого — за Ивана или за Магнича. Или в комплекте, по совокупности? Впрочем, и это не слишком. Так, мимолетно.

А может, нам все же как-то поговорить? Нет, не прямо сию минуту, а перед моим отъездом. Так и так: давай все точки над i наконец расставим. Чтобы не осталось ничего невыясненного. И на этом навсегда распрощаемся, потому что больше уже не увидимся. На мои похороны тебя все равно не пригласят, а я не приду на твои. Ну да, скорее всего, будет больно. Даже очень. Но лучше прижечь рану, чем она и дальше будет гнить под пластырем.

Ну а если не захочет, я хотя бы буду знать, что попыталась.

Странное дело, даже дождь стал шипеть не так противно, когда я приняла решение. Вот такой же я была и в науке. Главное — наметить цель. Ну а дальше… «вижу цель, не вижу препятствий»*. Веселее мне от этого, разумеется, не стало, даже наоборот, но серая хмарь над будущим показалась не такой плотной. Да и в реале тоже.

Иван не ошибся: к вечеру ветер разогнал тучи, перед самым закатом показалось солнце — огромное, кроваво-красное. Аж мурашки по спине — такое жуткое.

— Все правильно, — он пожал плечами. — Я так и говорил. К ветру. К холодному ветру.

И снова я подумала, что это как-то… символично. Холодный ветер… перемен?

Ну что ж… пусть так и будет.

Пока топилась баня, я вышла к причалу. Волны перехлестывали через мостки белую пену. Ветер гудел в вершинах деревьев, гнул молодые стволы, как тростинки, пробирался под куртку. Я тут же замерзла и поспешила обратно в тепло, а потом, в бане, никак не могла согреться. Лила горячую воду на каменку, задыхалась от раскаленного пара, но все равно знобило.

Уже у себя в комнате нацепила все теплое, что только было, закуталась в одеяло, как в кокон. Я всегда мерзла — то ли от недостатка веса, то ли из-за низкого давления. А уж осенью, когда становилось холодно, но еще не топили, и вовсе постоянно стучала зубами. Вот так же, как сейчас, надевала по сто одежек. Обнимая меня — одетую в теплую пижаму поверх футболки, Иван ворчал:

— Во замоталась, не доберешься ни до сиськи, ни до письки.

— А ты меня погрей, — мурчала я, прижимаясь к нему. — А потом уже добирайся.

— Лягушонка! Нос холодный, лапы холодные! Давай их сюда, на самое теплое место.

— А место не простудится от холодных лап?

— Говорят, трением огонь добывают. И лапы согреются, и место не замерзнет.

— Попробовать, что ли?

— Главное, притормози, когда дымиться начнет.

Аж глаза зажгло слезами. Потому что никто никогда больше не назовет меня лягушонкой, не станет греть, отпуская пошлые шуточки. Будет что-то другое с кем-то другим, но вот так — точно нет.

И снова безумно захотелось обвинить во всем Киру, но… я прекрасно понимала, что смысла в этом — ноль без палочки. Потому что все уже случилось.

* * *

осень 2018 года

— Где тут у вас можно кофейку хорошего попить поблизости? — спрашивает Кира, когда мы выходим в коридор.

— Ну прямо совсем поблизости нигде. Можем в буфет, там сейчас никого не должно быть.

— Буфе-е-ет… — брезгливо кривится она. — Ну ладно, идем.

Спускаемся на первый этаж в кафетерий, который все по привычке называют буфетом. Берем кофе, булочки, садимся за столик.

— Слушай, Сань… — Кира заговорщики понижает голос и поблескивает глазами. — А что тот красавчик? Ну помнишь, я зимой приходила и мы его в коридоре видели?

— Магнич? — притворяюсь удивленной. — А что он?

— Женат?

— В разводе.

— А баба есть?

— Точно не знаю, но, вроде, постоянной нет.

— Сань, а как бы мне с ним познакомиться, а?

Прислушиваюсь к себе, не проснется ли собака на сене. Но собака спит мертвым сном. Пусть забирает — если сможет. Мне все равно не нужен. Он свое дело сделал, разбудил от летаргического сна.

— Приходи в курилку. Под дальней лестницей на первом этаже.

— Я ж не курю.

— Ну не знаю тогда. В буфете карауль, он здесь обычно обедает. Или можешь на беспозвоночную кафедру зачем-нибудь зайти. Придумай что-нибудь. Диссер защитила, значит, не дурочка.

— Стебешься? — Кира надувает губы. — Я думала, ты меня познакомишь.

— Кир, ну…

— Саш, привет. С началом учебного года! Можно к вам?

— Привет, Слав. Конечно.

— На ловца и зверь, — шепчет Кира, полируя взглядом задницу Магнича.

— Познакомьтесь, — предлагаю чопорно,