Врач. Жизнь можно подарить по-разному - Аня Вьёри

Не выдерживаю, стискиваю ее в своих объятиях.

– Марк, я так хотела его родить, – она скулит, уткнувшись в мое плечо. – Он мне был так нужен! Ведь вместе с ним у меня всегда был немножечко ты…

Она срывается в рыдания, а я молчу. Не могу сказать ни слова, потому что горло перехватил предательский комок, потому что убить всех хочется, и Костика в первую очередь. Если бы я знал… Если бы я был рядом…

– Катя, – шепчу, справившись с голосом. – Катя, спасибо тебе большое, что ты его родила, – утыкаюсь лбом в ее лоб. – Спасибо, что подарила мне сына.

– Мам? – вдруг раздается из прохода.

– Миша! – Катя оборачивается к малышу.

Хочет взять его на руки, но я ее опережаю.

– Доброе утро, боец, – подхватываю Миху, – иди к нам!

– Мама подалила тебе сына? – удивленно спрашивает мальчишка, который явно услышал последнюю фразу.

– Угу, – довольно улыбаюсь, любуюсь им.

– А он где? – сонно вскидывает брови мальчик. – Твой сын?

Катька нервно смеется, отворачивается, а я чуть подкидываю Мишку на руке.

– Ну вот он! – смотрю на него, будто предлагаю ему шалость. – Будешь моим сыном?

– Твоим сыном? – Мишутка закатывает глаза, явно что-то обдумывая, а потом вдруг довольно кивает. – Буду!

Слава тебе, детская непосредственность! Ты еще ничего не понимаешь! Смеюсь, обнимаю его. Прижимаю к нам Катю.

– Я есть хотю, – трет глаза Мишка.

– Я тоже! – на кухне действительно стоит дурманящий аромат.

Катя

Они что, соревнуются? Кому быстрее плохо станет? Я нажарила штук двадцать оладий, а на дне миски болтается сейчас три.

– Э! Мужчины! Тормозите!

Они смеются, друг друга дразнят! Марк усадил Мишку на руки, и тот это воспринимает как должное. Даже не пытается слезть.

– Хотю сгущенки!

– И так весь липкий!

– Тогда варенья!

– Ты хоть чаем запивай!

– Это мой оладушек!

Я просто тихо смеюсь, наблюдая за ними. Такая шумная, теплая суета, которой никогда не бывало у нас дома!

– А ты покатаешь меня на мотоцикле?

– Мал еще! И нефиг дуться! Ты же даже до руля не достанешь!

– А я у тебя на коленках!

– Блин! Это запрещенный прием! – Марк довольно улыбается. – Ладно, только по двору!

– Марк! – вскидываю на него ошарашенный взгляд.

– Кать, – смотрит на меня осуждающе.

Нет, тут мне можно промолчать. Он совершенно точно знает, что делает.

– А пойдем сейчас?

– Нам скоро должны твою кровать привезти, – Марк тянется к телефону. – Дождемся доставку, тогда пойдем.

Он снимает блокировку с экрана, кажется, хочет найти время доставки, но цепляется взглядом за какое-то сообщение.

– Вот же с… – он сдерживает ругательство, но на его лице появляется очень злорадная улыбка.

Поднимает на меня взгляд.

– Прости, Катюх, я не дам тебе спокойно развестись.

Глава 44

Марк

Тихо лежим на диване, рассматриваем сереющие тени на потолке. Я рассматриваю. Катюшка дремлет. Вдыхаю аромат ее волос, вожу пальцами по ее запястьям, по локтевому сгибу. Чуть вздрагивает от щекотки, смешно фыркает, льнет ко мне.

Девочка моя нежная, былиночка моя тонкая… Сколько же ты всего натерпелась, чтобы родить от меня ребенка. Сколько всего тебе пришлось вынести… Моя несгибаемая крошка.

Только сейчас со всей ясностью понимаю, в каком аду она жила эти три года. Свиридов, скотина, на меня заявление накатал. Как раз о моральном облике и праве работать с детьми. Скот! Ладно бы моральным обликом ограничился! Я чуть не взорвался, когда мне преданные родители бывших пациентов текст переслали. Было сложно сдержать эмоции и не сказать об этом Кате, но ей ни к чему еще и это. Все сделаю, чтобы грязь от Свиридова больше ее не коснулась.

Те, кто доложил мне о поступившей дисциплинарке, честно признались, что потеряют ее на тридцать дней. Дольше не могут. Потом придется рассматривать. Характеристика на меня с работы более чем приличная. Заявление о расторжении брака давно подано. Тут Катюшка молодец. Так что никаких вопросов к моральному облику. К моему.

А вот к облику Свиридова вопросов масса. Нанятый мной адвокат просто полистал местные чаты, форумы, соцсети и нашел многократные свидетельства аморального поведения, два случая пьяного дебоша, дошедшие до полиции и тщательно замятые его матерью… Складываю это все с его хамскими СМС, с тем, что у нее все время денег не хватало, и понимаю: он попросту издевался над ней. Знал, что берет не со своим ребенком, но все время попрекал этим. И унижал. А она терпела. Потому что меня не было рядом. Я уехал. И не вернулся.

Адвокат еще намекнул, что ему будет что подкинуть моему знакомому прокурору. Там явно есть случаи злоупотребления. Пока нет доказательств. Ребята же просто навскидку прошерстили интернет, чтобы понимать, в какую сторону лучше копать. Но они найдут.

Раздавлю скота, как клопа. А если смогу, то и мамашку его. Вот просто за тот телефонный разговор, когда она читала Кате нотацию, что надо дать ребенку спокойно умереть. Моему ребенку. Тому самому, который сейчас тихо сопит в своей бело-синей кроватке в виде гоночного болида. Собирали ее полдня. Я бы один, конечно, за час управился. Или меньше. Но так прикольно было видеть, как этот маленький старательный человечек пытается вставить болт в отверстие, а потом, высунув кончик языка, закручивает его шуруповертом! Срывается, начинает все снова. Упрямый! Сказал это вслух, Катюха рассмеялась. Ну да… Моя черта характера. Черт возьми, мне с самого начала очень нравился этот мальчишка!

– Марк, – Катюшка возвращает меня к реальности тихим сонным голосом.

– М? – прижимаю ее к себе.

– Как ты его оперировать будешь?

Боже, девочка моя! Ну о чем ты думаешь?!

– Очень, очень осторожно, – произношу озорным шепотом, шагая пальцами по ее ребрам.

– Марк! – смеется, выкручивается из моих рук. – Я серьезно…

– Кать… – серьезно так серьезно. – Не знаю, как буду чувствовать себя с ним в операционной, но точно знаю, что никому другому его не доверю. Не смогу. Это моя ответственность, понимаешь? Я за это отвечаю! И я знаю, как сделать так, чтобы все было хорошо!

– Правда? – ее голос дрожит.

– Конечно, правда!

– У него поражен сустав? Его полностью убирать?

– Сустав и кость…

И, возможно, еще и бедренный сустав, но об этом молчу. Убирать бедренный сустав – это совсем другая история.

– А потом?

– А потом ставим спейсер…

– Это что?

– Имитация кости. Временный протез.

– А сразу настоящий нельзя?

– Нет, – смеюсь. – Не ясно до конца, что и как убирать будем. Вот вычистим опухоль, закончим курс химиотерапии.

– Сколько еще?

– Две химии, – дай бог, чтоб две. – Потом уберем метастазы.

– И все?