Временная жена - Катарина Маура

Я отвожу взгляд, чувствуя, как внутри что-то болезненно сжимается. Мне совсем не хочется думать о том, что он выбирал кольцо для Натальи. Если об этом уже пишет «The Herald», значит, его точно где-то засекли. И это кольцо не для меня — мы поженились слишком внезапно. Да и он бы не купил мне украшение у Лорье. Виндзоры берут там только фамильные вещи. Он не стал бы покупать мне кольцо, если бы не был уверен, что мы останемся вместе.

— Это правда, — тихо говорит Лука. — Я был у Лорье.

Я судорожно вдыхаю, пытаясь скрыть боль, которую причиняют его слова. Лука усмехается, на мгновение берет мое лицо в ладонь, затем убирает руку и открывает ящик стола. Я не дышу, когда он достает черную коробочку с золотым гербом Лорье.

— Но «The Herald» кое-что напутал. Я не за помолвочным кольцом туда ходил. Я покупал обручальные.

Он открывает коробочку, и у меня расширяются глаза. Внутри — кольцо с тремя бриллиантами и простая золотая полоска.

— Три камня, — говорит он, поднимая кольцо. — По одному за каждый год, который ты мне пообещала. Я знаю, что облажался, что раньше обращался с тобой не так, как должен был. Позволь мне это исправить, малышка. Я хреновый босс, но черта с два я позволю себе быть таким же плохим мужем.

Он берет мою руку и надевает кольцо на палец. Оно садится идеально. Но это слишком. Кольцо такого уровня не для меня. Это для кого-то, кто действительно мог бы стать частью семьи Виндзоров.

— А теперь, — Лука поднимает свое простое золотое кольцо, — надень это на меня. Мы не сделали этого во время церемонии, но это не значит, что не сделаем вовсе.

— Мы не можем, — выпаливаю я, тут же стягивая кольцо с пальца. — Мы же договорились, что никто, кроме наших семей, не должен знать о браке. Мы не можем носить кольца на публике

Лицо Луки темнеет, когда я кладу кольцо на его стол. Челюсти его сжимаются, и он молча кладет свое рядом с моим. Безрадостно усмехается, а затем кончиком пальца ведет по моему бедру, спускаясь все ниже, пока не касается лодыжки. Я вздрагиваю, когда он поднимает мою ногу себе на плечо и касается губами внутренней стороны бедра, чуть выше края чулка.

— Ты так боишься носить что-то, что отмечало бы тебя как мою, — его голос мягкий, но с этим тихим, опасным оттенком, от которого внутри все сжимается. — Я хочу быть с тобой нежным, детка. Хочу быть терпеливым, хочу обращаться с тобой правильно. Но ты, блядь, делаешь это невозможным. Ты вынуждаешь меня хотеть заполучить тебя полностью. Оставить на тебе клеймо. Ты моя жена, но до сих пор не ощущаешься моей. Почему ты так упорно сводишь меня с ума?

Лука медленно покрывает мою кожу поцелуями, затем резко впивается в нее губами, оставляя алые метки. Один, другой, третий — он не останавливается, поднимаясь все выше. Я стискиваю губы, зарываюсь пальцами в его волосы, цепляюсь, пытаясь сдержать стоны.

— От кого ты меня прячешь, а? — он шепчет, губами касаясь кружева моих трусиков. — Ты сказала, что простила меня. Но раз за разом ты меня отталкиваешь. Ты делаешь это специально? Потому что знаешь, как меня это доводит?

Он целует меня поверх кружева, и я судорожно вдыхаю, мои бедра сами двигаются навстречу.

Лука тихо смеется и прикусывает ткань зубами, сдвигая ее в сторону.

— Похоже, тебе нужно напоминание, кому ты принадлежишь, — его шепот касается самой чувствительной части моего тела. — Я, наверное, был слишком мягок. Слишком терпелив. Но на этом все.

— Лука, — предупреждающе шепчу я. — Нас могут увидеть.

Он поднимает голову, его взгляд вспыхивает чем-то диким.

— Ты думаешь, мне есть до этого дело? — он рычит, затем берет вторую мою ногу и тоже перекидывает себе на плечо. Одним уверенным движением тянет меня ближе, так что я оказываюсь лежащей на его столе, полностью открытой для него.

Лука встречается со мной взглядом, когда его язык касается меня. Я не выдерживаю и закрываю глаза.

— Нет, — его голос звучит властно. — Ты знаешь правила. Смотри на меня. Смотри, как я тебя ем. Запомни это. Запомни раз и навсегда. Даже без кольца на пальце ты моя, Валентина Виндзор.

Его пальцы крепко держат мои бедра, его язык двигается размеренно, сводя меня с ума. Лука усмехается, когда чувствует, насколько я мокрая.

— Вкусная. Такая, блядь, нежная. Твое тело знает, кому оно принадлежит. А вот твоему разуму нужно напоминание.

Его язык скользит внутрь, находя чувствительную точку, и я забываю, как дышать.

— Лука… — стону я. — Пожалуйста.

Он дразнит меня, кружит языком по моему клитору, пока я не начинаю задыхаться от напряжения. Он снова и снова подводит меня к краю, но каждый раз отступает. Это пытка. Я вцепляюсь в его волосы, выгибаюсь навстречу, отчаянно жажду большего.

Когда он вводит в меня два пальца и находит мой сладкий уголок, у меня просто срывает крышу.

— Пожалуйста, Лука. Пожалуйста…

Он на мгновение отстраняется, ловит мой взгляд.

— Кому ты принадлежишь?

— Тебе, — выдыхаю я. — Только тебе.

— Хорошая девочка, — он шепчет, и в следующую секунду его губы снова приникают к самому сокровенному.

— Эта киска, — его голос — горячий, насыщенный желанием, — кому она принадлежит?

Я хватаю его за волосы, извиваюсь, уже теряя контроль.

— Тебе, Лука. Каждый сантиметр меня — твой. Клянусь.

Его губы растягиваются в довольной улыбке, и наконец он дает мне то, что мне нужно. Мой крик разносится по кабинету, но мне уже плевать, услышит ли нас кто-то.

Он вылизывает последние капли экстаза с моей кожи, затем прижимается губами к бедру, а его глаза полны чего-то мягкого. Чего-то такого, от чего мое сердце сбивается с ритма.

Лука может быть жестким в постели, но вне ее, он обращается со мной так, будто я для него нечто ценное. Это безумие. Чистая зависимость.

— Куплю нам цепочки, — бормочет он против моей кожи. — Если не хочешь носить кольцо на руке, носи его на шее. Но, так или иначе, я хочу, чтобы оно всегда было на тебе. И не заставляй меня снова тебя наказывать, Валентина. Перестань испытывать мое терпение.

Я киваю, все еще пытаясь отдышаться, сердце бешено колотится. Если такие наказания ждут меня впереди, я, пожалуй, буду испытывать его терпение снова и снова.

Глава 31

Валентина

Я вхожу в гардеробную Луки и замираю на полушаге. Он стоит перед зеркалом, натягивая рубашку, а его грудь