Порочная любовь - Амо Джонс

— Готово, пошли, — говорю я отцу.

Я смотрю на Кали, когда все начинают выходить.

— Я люблю тебя, детка. И вернусь за тобой. Обещаю.

Она отворачивается от меня с явной болью во взгляде. Я смотрю на Алэйну.

— Зейн снаружи, петарда.

Взглянув на Чеда, я слегка улыбаюсь ему и киваю головой, прежде чем выйти за дверь.

Мы идем обратно по коридору, и я начинаю считать, сколько там людей. Передо мной стоит мой отец, перед ним еще пятеро мужчин, и я не знаю, есть ли еще кто-нибудь снаружи. Я могу справиться с ними, чертовски уверен в этом, но не тогда, когда у них есть козырь — оружие. Достигаем ступенек, и начинаем подниматься. Как только первый мужчина достигает палубы, раздается одиночный выстрел, и тот падает на землю. Я смотрю на отца и ударяю его локтем прямо в лицо, заставляя отшатнуться. Затем тяну за ноги мужчину, который стоит перед ним, разбивая его лицо о ступеньки, и для верности топаю по его затылку, раскалывая его челюсть и зубы на ступеньке. Обернувшись, вижу, что отец наставил на меня пистолет.

— Мальчики, теперь, если вы не хотите быть раненными, я бы предложил нам мирно разойтись, — кричит он Зейну.

Зейн подходит к входу, достает пистолет и стреляет стоящему перед ним человеку прямо в голову.

— Зейн… — предупреждает Фрэнк, или, я должен сказать «Казимир».

— Мне плевать на то, что ты говоришь, Фрэнк. Я убью вас всех.

Искоса смотрю на пистолет, приставленный к моему виску, и через мгновение выхватываю его из рук отца, перекручиваю и стреляю ему в ногу. Развернувшись, направляю пистолет в лицо толстому хрену, которого помню по видео.

— Ты! Ты тот жирный ублюдок, который прикоснулся пальцами к моей девочке? — спрашиваю я, подходя к нему.

Я слышу еще два выстрела и чертовски хорошо знаю, что это дело рук моих парней, поэтому не свожу глаз со своей мишени. Схватив его за горло, прижимаюсь лицом к его лицу.

— Я спрашиваю… ты тот больной ублюдок, который прикоснулся к моей девочке?

Он смеется так сильно, что его толстый живот вздрагивает, прижимаясь ко мне. Я с отвращением смотрю на него, прежде чем снова поднять глаза.

— Думаешь, это смешно? — я толкаю его обратно, тем же путем, которым мы пришли, направляясь обратно в комнату, где находятся девочки и Чед. Пинком распахнув дверь, вижу, как Чед заворачивает их в свою толстовку.

— Эд? — шепчет Алэйна.

— Все кончено, петарда.

— Здесь ты ошибаешься, — бесстрастно шепчет Кали. Прежде чем подойти к ней, я бросаю жирного чувака на землю.

— Что ты имеешь в виду, говоря, что я не прав, детка? — обхватываю ее за шею и притягиваю к себе.

Она отстраняется от меня.

— Это еще не конец, Эд. Я уже никогда не буду прежней. Мужчины касались меня в тех местах, в которых я хотела, чтобы меня касался только ты, — она вытирает слезы, которые капают из ее глаз, и моя грудь сжимается от эмоций в ее голосе и слов, слетающих с ее губ. — Я никогда не буду прежней. Ненавижу тебя, Эд Никсон. Ненавижу так сильно, что никогда больше не хочу видеть твое лицо.

Кали встает с того места, где сидит, оборачивает толстовку вокруг Алэйны и целует ее в голову. Она убирает волосы Алэйны со лба, пристально глядя ей в глаза.

— Я люблю тебя, детка. Мне очень жаль.

Она встает и направляется к двери.

— Кали! — требую я, и она останавливается, резко поворачивая голову ко мне.

— В чем дело, Эд?

Я стою неподвижно. Мои мысли несутся со скоростью сто километров в час — я так много хочу ей сказать. Хочу упасть на гребаные колени, как маленькая сучка, и умолять ее остаться со мной, пообещать ей, что положу мир к ее ногам и буду баловать ее всем, чего она захочет, пока мы оба будем жить. Но я не могу. Я, бл*ть, не могу, просить эту девушку остаться со мной, когда она права. Это все моя вина. Она заслуживает большего, кого-то, кто не является частью этой жизни, и я не могу дать ей этого. Я никогда не смогу дать ей этого, потому что не просто живу с этими демонами каждый день, эти ублюдки танцуют со мной во сне.

— Какие-нибудь последние слова этому жирному ублюдку? — спрашиваю я, снимая толстовку и передавая ей, чтобы она ее надела.

Поднимаю на нее глаза и пытаюсь запомнить каждую ее черту. Я люблю ее так чертовски сильно, и именно поэтому мне нужно отпустить ее. Больше я никогда никого не полюблю. До нее никого не было, и после нее уж точно не будет. В моем сердце всегда будет место для Кали. Это место всегда будет неприкосновенным, и пусть Бог спасет душу того, кто попытается снова прикоснуться к этому месту. Она стягивает через голову мою толстовку.

— Убей его медленно, — бормочет Кали, прежде чем выйти из этой комнаты и моей жизни.

Глава 20

Такое ощущение, что моя челюсть сейчас треснет от того, с какой силой я ее сжимаю, и когда я смотрю на Чеда и Алэйну, я вижу жалость в их глазах.

— Не надо, бл*ть смотреть на меня так!

Через дверь врывается Зейн и бросает взгляд на Алэйну, его глаза становятся стальными и он тяжело сглатывает.

— Детка? — шепчет он с нескрываемым волнением. Алэйна разражается слезами, бросаясь в объятия Зейна. Я смотрю вниз на жирного говнюка, сидящего на земле, и сжимаю его руки за спиной. Зейн ставит Алэйну на землю и подходит ко мне.

— Этот урод прикасался к тебе, Лэйн? — спрашивает он, не сводя глаз с мужчины на полу.

Она кивает.

— Да, но главным образом тот, что моложе.

Входит Харви, волоча за собой тощего молодого парня.

— Этот? — спрашивает он Алэйну. Девушка кивает.

— Да, он также прикасался к Кали, Эд. Он делал с ней ужасные вещи.

Я прищуриваюсь, глядя на Алэйну, прежде чем подойти к худому молодому парню.

— Ах, да? Какие вещи, например? — спрашиваю я, не сводя с него глаз.

— Он… однажды я слышала, как она закричала. Кали пыталась помешать ему и еще одному мужчине вернуться в нашу комнату. Я слышала, как она кричала: «нет, оставь ее в покое», а затем послышался ее крик боли, пока они смеялись. Когда они вошли в комнату, сказали, что он трахал ее пальцами, удерживая за горло у стенки. Она чуть не умерла, Эд. Они сказали, что она потеряла