По ту сторону тьмы - Р. С. Болдт

и откидываю голову назад. Закрыв глаза, я представляю, как туго обхватывает мой член ее киска. Как она будет измазывать меня своими соками. Усиливая хватку, я сильно дергаю его и провожу большим пальцем по головке.

Я охренеть какой твердый, и предэякулят еще больше сочится на кончике, когда я представляю, как она склонится над моим столом, раздвинув свои ножки. Я провожу большим пальцем по толстой вене, идущей по всей длине моего члена, и боль, пульсирующая во мне, граничит с мучительной.

Я представляю, как она упирается предплечьями в стол перед собой, а я раздвигаю ее бедра, чтобы увидеть половые губки, которые так охрененно влажны и блестят. Я надавливаю на нее толстой головкой своего члена, и она изумленно вдыхает, когда я медленно ввожу в нее свой твердый член. Боже… Представив, как я погружаюсь в ее влажный жар, я еще быстрее двигаю рукой.

Моя голова откидывается на спинку кресла, и я позволяю своим мыслям разбежаться, представляя, как она скачет на моем члене. Как я хорошенько и жестко трахаю, угрожая выбить из нее всю наглость. Черт подери, я на грани. Я гонюсь за разрядкой, которая, как я знаю, ждет меня. Мои яйца напрягаются. Они такие тяжелые, когда я с силой вхожу и выхожу из ее уютной киски.

Подавленный стон вырывается из моих губ, когда я дрочу, мои движения становятся все более резкими. Легкие горят, мышцы напряжены. Я почти достиг разрядки… Еще одно поглаживание от основания до кончика, затем крепкое сжатие головки — и я уже стремительно оказываюсь на грани.

Сука. Я резко дергаю бедрами и выплескиваю в нее все, что у меня есть. Ее влага покрывает меня, она такая чертовски мокрая и…

Реальность накрывает меня с головой, и я открываю глаза, чтобы осознать… Ну, твою ж мать.

С раздраженным ворчанием я расстегиваю пуговицы на рубашке и использую ее для того, чтобы вытереть беспорядок, который я устроил, презирая разочарование, которое не изживается. Разочарование от того, что это было не по-настоящему. Я застегиваю джинсы, когда раздается стук в дверь.

— Босс? Есть новости. Возможно, придется созвать собрание.

Дерьмо, это было близко. Я кричу: «Подожди», и тянусь в гардеробную за еще одной запасной рубашкой на пуговицах. Я держу здесь несколько рубашек на случай, если они мне понадобятся, поскольку это быстрее, чем тащиться в другой конец дома в свою спальню.

Не могу сказать, что они мне раньше для этого требовались, так что это впервые. Как и то, что я отлизал женщине на треклятом фермерском рынке.

Оказывается, рыжая вдохновляет на множество первых разов.

Не уверен, хорошо это или нет.

Когда я открываю дверь своего кабинета, я понимаю, что новости Дэниела не очень хорошие, что подтверждается, когда он говорит:

— Умер еще один человек.

***

— Что за чертовщина? — Я ударяю кулаком по стальной двери и едва успеваю почувствовать боль, как костяшки пальцев разжимаются. Я оборачиваюсь к Дэниелу, и он выглядит так же взбешенным, как и я.

Остальные мои люди уже ушли, оставив нас вдвоем. Я сохранял спокойствие на протяжении всего совещания по обсуждению последних известий, но теперь, когда остались только я и мой самый доверенный человек, все закипело.

— Сколько, сука, людей я должен похоронить из-за этого балагана? — рычу я. Мой голос эхом отдается в стенах склада.

Несмотря на то, что от него исходит гнев, выражение лица и голос Дэниела спокойны.

— Без понятия, босс, но похоже, что Ти-Мани пытается развязать войну за территорию.

Я жестом показываю на окружающую обстановку.

— Он воображает себе, что может просто развести бардак и захватить то, что я построил с нуля? — я так сильно стискиваю зубы, что они начинают болеть. Развернувшись, я снова ударяю кулаком по двери. — Нахуй его.

Между нами повисает тишина, и я понимаю, что он дает мне возможность все обдумать. Что, черт возьми, мы упускаем? Должна быть какая-то связь, причина этих смертей, помимо того, что все они связаны с моей общиной. Как, черт возьми, они связаны?

— Что будешь делать? — Дэниел ждет, пока я обдумаю свои варианты. Терпеливо, не подталкивая меня в ту или иную сторону. Именно поэтому он так долго был рядом со мной. Я доверяю ему свою жизнь.

Я пялюсь на брызги крови на бетонном полу от костяшек пальцев.

— Эти люди и так лишаются жизней. Не хочется рисковать еще большим числом жертв, клюнув на приманку Т-Мани…

— Но мы в любом случае в невыгодном положении. — Голос Дэниела приглушен тем же смирением, что я чувствую.

— Мне не нравится испытывать ощущения, что мы какие-то чертовы пешки в игре.

В его глазах мелькает понимание.

— Но если мы не ответим, сколько еще невинных людей погибнет?

Я провожу рукой по лицу. Блядство. Мы просто хотим, чтобы нас оставили в покое. Мы не переходили дорогу Последователям, но для них это явно имеет значение.

Мое возбуждение нарастает, и я сжимаю пальцы. Зуд пролить немного крови овладевает мной.

— Каким образом Последователи проникают на территорию и покидают ее так, что никто из наших их не видит? Как они получают доступ к нашим людям? И какая имеется связь между теми, на кого они нацелились?

Часть меня хотела бы, чтобы у него были ответы, но у него их нет, и от нашего общего разочарования воздух становится напряженным.

Тяжело вздохнув, я встречаюсь взглядом с Дэниелом.

— Я сам наведаюсь к Ти-Мани. Мне нужно посмотреть этому мудаку в глаза и удостовериться, что он не имеет никакого отношения к этому безобразию.

Он отрывисто кивает.

— Понял, босс. — Он колеблется, прежде чем спросить: — А что произойдет, если он откажется пускать тебя к себе?

Вопрос резонный, но я не хочу его обсуждать. Я смотрю в глаза Дэниела, и в них отражается моя безропотность.

— Сочтем это за объявление войны.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

ДЖОРДЖИЯ

Вечер пятницы

— Ты шутишь? — Я не могу подавить смех. — Я не знаю, как ты делаешь это изо дня в день.

Уэйд веселит меня уморительными — и чрезвычайно чудными — историями о проведенных арестах. Что еще лучше, у него тоже нет семьи, поэтому он не сходит с ума от празднования праздников, как это делают многие.

Поэтому не было ни одного вопроса типа «Как прошел День благодарения?» или «Не впал/а ли ты вчера в пищевую кому?».

Встреча была… освежающей, на самом деле. Мне не нужно притворяться, что я съела вчера тонну индейки.