Целительница из Костиндора - Теона Рэй

Как заколдованная. Впрочем, почему «как»? Зачарованно протянула руку к туману, коснулась его зелеными от травяного сока пальцами. Улыбалась как-то по-дурацки – из уголка рта потекла слюна.

– Ты запугивала ее, – Шерон перехватил Веркину руку за запястье, – но зря. Как только она вышла бы за ворота, то немедленно растрепала бы обо мне по деревне. И если мне все равно, то тебе еще здесь жить.

– Я не собираюсь жить здесь! Возвращай ее в нормальное состояние, живо!

– Это невозможно.

Шерон поймал в воздухе и вторую Веркину руку, опустил обе, но они тут же поднялись. Сама Верка с явным удивлением наблюдала за тем, как дико ведет себя ее тело, и молчала.

– Почему она молчит? – Я начала паниковать. – Ты говорил, что встреча со взглядом Безликого демона привязывает душу человека, но почему Вера… Боже!

Соседка растеряла клюкву, еще когда шагала к Шерону. Сейчас она принялась выделывать руками в воздухе странные пассы, запрокинула голову и медленно закружилась – сначала на месте, потом двинулась вокруг демона. Словно танцуя.

– Да что с ней?!

– Хы-ы-ы, – вдруг выдала Верка, брызгая слюной. Пыталась смеяться? Хотела что-то сказать? Возмущалась? По ней теперь невозможно было ничего понять!

– Пройдет, – спокойно бросил Шерон. – Необычная реакция, но лишь из-за того, что эта женщина была на грани срыва. Одно наложилось на другое, и вот…

– К дьяволу все, – выдохнула я устало и зашагала в дом. Мысленно заорала во весь голос: «К дьяволу!»

Я оставила Шерона на улице, чтобы он сам разбирался с тем, что сделал. В общем-то, была уверена, что демон просто-напросто выставит Верку за ворота, наплевав на то, что с ней станет, но, чтобы убедиться в этом, я прильнула к кухонному окну. Отсюда открывался вид на двор и главную дорогу, и даже были видны дома, дом Петра слева и Матренин – справа.

– Что у вас произошло?

Шелестящий шепот коснулся моих ушей как раз тогда, когда я с удивлением наблюдала за тщетными попытками Шерона обуздать внезапно развеселившуюся Верку. К счастью, он не применял физической силы, не делал ей больно, а осторожно и настойчиво раз за разом отстранял женщину от себя.

– Ваш помощник привязал к себе мою соседку, – не стала скрывать я. – Это законно? Потому что если нет, то я хочу, чтобы он понес какое-нибудь наказание. Не то чтобы мне было жаль Верку, не заслужила она жалости, но лишать ее воли как-то неправильно.

– За завесой – незаконно. Здесь – вполне.

– Мы для вас никто, да?

Я на пятках развернулась к топчану. Скрипнула зубами от досады: Риддл не может видеть моего взбешенного взгляда.

Я подошла к нему поближе, чтобы если не увидел, то почувствовал.

– Нечего ответить, да?

Риддл глубоко вздохнул, на вдохе застонав от боли. Поднялся и сел, мягко и плавно, а одеяло, которым Шерон укрыл его после бани, упало на бедра. Демон покачнулся, не в силах справиться с навалившейся слабостью. Схватился за мою талию.

Я опешила настолько, что, к своему стыду, не убрала его руки, а положила на них сверху свои. Теплые. Его руки теперь были теплыми, а кожа нежной. Я беззастенчиво скользнула взглядом по лицу Риддла: сине-фиолетовое пятно под правым глазом расплылось до подбородка, пожелтело по краям. Скоро исчезнет.

Почему-то вспомнилось лицо Риддла в тот день, когда я видела его без ссадин и синяков – чистая, бледная кожа, чуть розоватые тонкие губы. Чувственные, я бы сказала. Такие, когда улыбаются, очаровывают…

И красные глаза тоже вспомнила.

Сердце заныло, испуганно заколотившись.

– Я ведь видела… – прошептала я. – Ваши глаза. Там, на болоте.

– Нет, Анка. Нет. Я не смотрел на тебя, бояться тебе нечего.

– Как это происходит? Привязка души.

– Тяжело, но быстро. Тебе нечего…

– И в детстве я тоже видела.

Пальцы Риддла на моей талии сжались, и по моему телу пробежали мурашки из-за незнакомых, волнующих ощущений. Он держался за меня, чтобы не рухнуть на топчан, а я не сопротивлялась.

– Ты была совсем маленькой, – одними губами произнес он. – К тому же тот Безликий твой отец. Он говорил мне, что сам отнес тебя через границу. Привязки к родителю случиться не может.

– Не случилось. – Я нервно дернула плечом. Перед внутренним взором возник образ отца, удравшего из моего двора сразу, как только я назвала его папой. – Значит, это он выбросил меня. Я-то думала, попросил кого, но раз сам… Да у него совсем нет души, как я погляжу. – Одной рукой я коснулась плеча демона. – Лягте, лорд, незачем мучить себя.

– Тяжело обсуждать что-то серьезное, валяясь кулем, – усмехнулся он, но тут же нахмурился. – Даламар хотел для тебя лучшей жизни… Знаю, ты мне не поверишь, и мне незачем говорить тебе это, но я все же скажу – отец тебя любил. Когда ты только родилась, он неустанно планировал твое будущее. А потом в один из дней он сказал, что твое место среди людей. Он хотел, чтобы ты узнала, какой зеленой и свежей может быть усыпанная росой трава. Ощутила ласковое тепло солнца. Могла беспрепятственно любоваться голубым небом и белоснежными рваными облаками. Чтобы зимой, нагулявшись по колючим сугробам, ты врывалась в теплый дом, принося в него морозный запах, и радовалась горячим пирогам с молоком на ужин. И Катарина… Катарина та еще тварь, но даже она не способна прийти с армией в деревню, где живет ее ребенок. Пока ты здесь, Костиндор жив. При этом ты сама живешь, а не выживаешь за завесой. Даламар хотел лучшего будущего для тебя, и это единственный верный ответ на все твои вопросы.

Лорд замолчал. Я, кажется, даже моргать перестала. Переваривала услышанное, не веря ни единому слову. Если бы отец правда меня любил, то навещал бы на протяжении этих двадцати лет. И не сбежал бы вчера, как перепуганная крыса.

Но моими мыслями завладело еще кое-что: то, с какой тоской Даламар перечислял все прелести жизни в Костиндоре, которые для меня были сами собой разумеющимися.

– Трава, небо, морозы… Ничего из этого по ту сторону Туманной завесы нет?

– Нет.

– А солнце?

– Ничего, Анка. Сама увидишь, раз напросилась погостить.

Я смутно представляла себе мир без травы, солнца и снега. Точнее, совсем представить не могла.

– Не погостить! – возмутилась я. –