Мост душ - Виктория Шваб

я его знаю, он способен перемещаться между нашим миром и Завесой. Вот почему он может существовать так далеко от того места, где утонул. Вот почему он может преследовать меня, куда бы я ни пошел.

— Возьми меня за руку, — говорю я.

Он так и делает, и я пытаюсь не обращать внимания на то, какими хрупкими кажутся его пальцы — не столько кожа и кости, сколько влажный воздух, — когда тянусь к Завесе. Но это не срабатывает. Я чувствую Завесу, которая ждет, но когда я пытаюсь отодвинуть ее в сторону и шагнуть сквозь нее, рука Джейкоба выскальзывает из моей и превращается в ничто. Как будто его здесь и нет.

— Всё в порядке, — говорит он, его голос напряжен.

Но не всё в порядке.

Я поворачиваюсь к Ларе, которая старательно отводит взгляд. Как будто знала, что это произойдет.

— Ты всегда говорила, что мы с Джейкобом были неразлучны, и именно поэтому он становился сильнее, — говорю я ей. — Значит, там, на мосту, связь как-то нарушилась. Как мне это исправить?

— Кэссиди, — тихо говорит она. — Может быть, так и должно было быть.

— Тогда помоги мне это исправить!

— Кэсс, — начинает Джейкоб, — мы ведь знали, что это может…

— Нет, — огрызаюсь я, поворачиваясь к нему. — Я дважды чуть не потеряла тебя, и я не сделаю этого снова. Я не собираюсь прощаться. Не стану. — Я тычу его в грудь. — Мы сражались со Смертью, и мы победили. Так что нет, я не отказываюсь от тебя. Ты Джейкоб Эллис Хейл, ты не похож на других призраков, и тебе не место в Завесе. Твое место рядом со мной. И я не вернусь домой без тебя. Понимаешь?

Джейкоб кивает. Я сжимаю его руку так крепко, как только могу, как будто могу вернуть ему частичку своей жизни. Я представляю, как бело-голубой свет в моей груди распространяется по руке, просачивается сквозь пальцы и обвивается вокруг Джейкоба, словно веревка. Он немного светлеет и краски чуть-чуть возвращаются к его одежде и коже. И что-то внутри меня ломается, потому что я знаю, что этого недостаточно. Он всё ещё слишком призрачный, слишком серый. А затем Лара протягивает руку и берет другую его ладонь.

— Давай, призрак, — говорит она, крепко сжимая его. Я почти вижу, как красный огонек ее жизни проникает по ее пальцам в его. Я могу только надеяться, что этого будет достаточно.

Я делаю глубокий вдох и снова тянусь к Завесе. И на этот раз чувствую, как серая ткань цепляется за мою руку. Я крепко хватаюсь за неё и отдергиваю ее в сторону. И рука об руку, мы делаем шаг и падаем.

Глава двадцать пятая

Солнце садится над Новым Орлеаном.

Филиппа прислоняется к капоту катафалка, обрывая лепестки цветка, украденного с похоронного венка. Лукас сидит на пассажирском сидении и читает книгу.

Я опускаю взгляд на свою ладонь, где раньше пальцы Джейкоба сжимали мои, но теперь там пусто. Бросаю взгляд на Лару и Джейкоба, который обычно стоял между нами, но его больше нет.

Не сработало.

На лице Лары появляется печальное выражение, и она обнимает меня.

— Мне жаль, — тихо произносит она. — Мне так…

И тут позади нас раздается голос:

— Это отстой!

Мы с Ларой оборачиваемся и видим Джейкоба, который стоит перед нами, а за его спиной дамба.

Я издаю звук, похожий наполовину на смешок, наполовину на всхлип, полный облегчения и желания обнять его. Но Джейкоб, кажется, даже не замечает этого. Он слишком занят разглядыванием своих рук, на его лице написано раздражение. И я понимаю почему.

Я вижу его.

Но также и сквозь него.

Я не замечала, каким плотным он был раньше, пока не увидела его вот таким. Его цвета истончились, кожа стала бледно-серой. Таким он был в самом начале, когда впервые встретил меня.

Когда я подняла глаза, будучи на больничной койке, и увидела, что он сидит, скрестив ноги, в кресле для посетителей.

Когда он последовал за мной домой.

Призрак.

И ничего больше.

Но Джейкоб, конечно же, гораздо больше. И он здесь, и это всё, что сейчас важно. Он вздыхает.

— Ох, ладно.

И мне хочется ударить его или обнять, но я довольствуюсь призрачным «дай пять».

— О, а вот и вы! — говорит Филиппа, выбрасывая остатки цветка, когда мы возвращаемся к катафалку.

— Кэссиди, Лара, — произносит Лукас, вылезая из машины, на его лице выражение полного облегчения.

— Приятно видеть вас всех живыми, — говорит Филиппа. — Ну, — добавляет она, кивая Джейкобу. — ты понимаешь, о чем я. — Сощурившись, она разглядывает его. — А ты слегка похудел, да?

— Видела бы ты другого парня, — отвечает он.

— Ха! — смеется Филиппа. — Люблю забавных призраков. Теперь расскажите мне всё! Как всё прошло? Как это было?

Другая машина сбрасывает скорость при виде мужчины, женщины, двух девочек и катафалка на обочине дороги.

— Быть может, поговорим по дороге? — предлагает Лукас.

Филиппа вздыхает.

— Отлично, ничего не забудьте.

На обратном пути ей уже не нужно ехать быстро. От этого уже не зависит ничья жизнь. Время сейчас уже не имеет значения. Поэтому Филиппа то и дело тормозит в час пик.

Лукас держится руками за приборную панель. Мы с Джейкобом скользим по сиденью. Лара хватается за дверь и корчит гримасы. Полагаю, в карете нас бы так не трясло.

— Филиппа, — говорит она, оглядываясь через плечо. — Ты знаешь, что у тебя на заднем сидении гроб.

— Это Фред, — отвечаем мы с Джейкобом одновременно.

— Отлично, — отвечает Лара, словно это всё проясняет.

К тому времени, когда катафалк прокатился по Французскому кварталу и подъехал к отелю Кардек, мы всё рассказали Филиппе и Лукасу.

Лукас делает пометки в своей записной книжке, но советует рассказать обо всём Рене и Майклу, чтобы они смогли сделать надлежащую запись о том, что мы видели и чему научились.

— Для следующего раза, когда случится нечто подобное, — говорит он.

— Для следующего раза? — восклицает Джейкоб. — Нет уж, спасибо.

И в кои-то веки я полностью согласна. Всех этих Эмиссаров и мостов мне хватило по горло, ещё долго скучать не буду.

Лукас, Джейкоб и я вылезаем из катафалка, но когда я поворачиваюсь, то вижу, что Лара всё ещё внутри.

— Ты идёшь?

Она мотает головой.

— Думаю, твои родители начнут что-то подозревать, — говорит она, — если я останусь на ещё одну ночь. Филиппа предложила мне переночевать у неё.

— Будет весело, — говорит Филиппа. — Аметист любит компании. А вот Байрон не очень.

— Байрон твой парень? — спрашиваю я, а Филиппа хихикает.

— Нет, это моя змея.

На лице