Мой проклятый Марс - Ксана М

class="p1">– Ты мне могла сказать, я бы все разрулил, – повторяю, чтобы дошло до нее, наконец. – В любой ситуации, когда тебе плохо или ты не знаешь, как быть, говори мне. Хорошо? Запомни это, Терри. Я – твой тыл. И ты можешь мне доверять.

Хочу, чтобы она это осознала. Чтобы не просто пообещала, а именно осознала. Чтобы уяснила, что пока я есть, с ней и ее семьей все будет в порядке. Что я костьми лягу, если понадобится, но не позволю отцу им навредить. Ни ему, ни кому-либо еще.

– Кайли не даст нам… быть вместе, – тихо заканчивает, будто даже спустя время так и не свыклась. Будто для нее наши отношения – до сих пор что-то далекое, недосягаемое, чего она не может коснуться. Чего опасно даже просто желать.

– Кайли ничего не решает. Это наша жизнь. Моя и твоя.

– Но она…

– Оставь это мне, ладно? – обрываю, утирая скатившуюся по ее щеке слезу.

Хочет что-то сказать, но не успевает. Зачем? Впиваюсь в ее рот, срывая стон. Затем еще один. И еще… Моя. Как бы ни пыталась лгать, ее тело – все, до клеточки – каждый раз кричит об обратном. Оно реагирует на меня. Хочет меня. Горит и оживает для меня.

Сжимаю в пальцах ее волосы, другой рукой пробираясь под плед. Так хочется позволить себе больше. Перейти грань между нами. Но я ведь дал себе слово, что не стану на нее давить. И даже, если она сама захочет, я…

– Ри, – чуть отстраняюсь.

Знаю, что сам ее поцеловал, сам раздразнил, но только, если не остановлюсь сейчас, вряд ли сделаю это после. Тереза – как сильнодействующий наркотик. Чем больше употребляешь, тем сильнее срывает крышу. И бросить… черт возьми, не бросишь.

И только собираюсь повести себя как долбаный рыцарь, как малая в секунду перечеркивает все мои планы. Обрушивается на мои губы таким бешеным вихрем, что вышибает из башки всю дурь. Ту, которая должна была стать нашим тормозом. Но которую совершенно не воспринимает тело. Девчонка притягивается ко мне, словно магнитом. Вдохнуть не успеваю – проскальзывает ладонями под футболку, а я, вместо того чтобы все это безумие прекратить, поддаюсь. Рычу, потому что изголодался. Я ведь не железный, черт возьми. Мне физически тяжело. Да кому я вру? И морально – полный отстой. Я буквально в трех секундах от того, чтобы сорвать свой приз и ни на йоту не пожалеть об этом на утро. Останавливает только то, что мы в ее доме, а в соседней комнате – Итан и Скай. И еще то, что мистер Митчелл вот-вот вернется. Я не боюсь, что он увидит нас. Я к этому готов. А малая? Если она поступит так с отцом, разве это не разобьет ей сердце?

– Бэмби…

– Ты сам пробрался ко мне в кровать.

И не поспоришь ведь.

– Не сейчас.

– А когда? Мне уже восемнадцать, я не ребенок.

– Ужин. Помнишь, ты предлагала? – цепляюсь за последнюю рациональную нить. – Давай не так сразу, а то твоего отца, когда он нас застукает, хватит удар.

Уже не надеюсь, но в ее глазах внезапно простреливает понимание. Отец для Ри – идол. Я уже давно это осознал. Его мнение, его жизнь – для нее важно все. И это нормально, учитывая, что они с Итаном были лишены материнской заботы, целиком и полностью воспитанные отцом и очень благодарны ему за это.

– Ты прав, – тихо соглашается и, прибившись к стенке, прикусывает губу.

И снова передо мной забившийся в угол котенок. В котором от моих касаний и поцелуев просыпается настоящая тигрица.

– Как насчет завтра?

– Завтра?

– Уже передумала? – подтруниваю.

– Нет. И не передумаю.

Но глаза все равно выдают сомнения. Не в «подарке», который она хочет мне преподнести, нет… в продолжении. Глубоко Кайли Куинн ей душу вскопала. Видимо, для уяснений понадобится больше времени, чем я полагал.

Глава 22

Марс

– Это просто очуметь какая потрясная демка, друг! Когда ты скинул мне текст, я даже не предполагал, что он зазвучит так! – Финч радуется, как ребенок. Искренне улыбается во все свои тридцать два идеально отполированных зуба, а затем снимает наушники. – Я немного подобью финальную аранжировку, и думаю, что можно смело отправлять ее Стайлзу. Старый брюзга будет в восторге.

– Ему тридцать пять, – напоминает Дейтон.

– Но это не мешает ему быть брюзгой.

С чем не поспоришь, потому что придурок всем и вечно недоволен. Хоть в лепешку расшибись, хоть вылези вон из кожи – ему обязательно что-то, да не понравится.

– Две бомбические песни за два дня, – хмыкая, подначивает Метьюз. – Кто ты и что ты сделал с моим другом?

– Это Тереза его вдохновила. Железобетонно. – выдает очевидное Бо.

Усмехаюсь, пускай и не вслух, но отвечая на все их немые вопросы.

Я давно уже ничего не скрываю от ребят. Они знают о наших с ней отношениях, знают о моих серьезных намерениях и о том, что только благодаря этой девочке и ее глазам я вышел из депрессии, от которой долгие пять месяцев не спасали ни таблетки, ни музыка. Они видели меня другим. Поломанным, потерявшим веру, надежду и вдохновение. Логично ведь, что сразу заметили перемену? А я даже врать не хотел пытаться. Эти парни – моя семья. И я знаю, что они всегда поддержат меня во всем, как и я их.

– Может, тогда пригласим ее к нам в тусовку? Ну, в качестве Музы для нас всех. Так, скажем, на постоянку. Мне вот нужно вдохновение на какой-нибудь героический подвиг, чтобы Скайлер, наконец, обратила на меня внимание.

– Тереза – только моя Муза, – осекаю Дейта, хоть и знаю, что придурок просто острит. – И тебе не добиться Скайлер, забудь. Для нее ты слишком… влюбчив.

– Еще ни одна девчонка не воротила от меня свой прекрасный носик.

– По-видимому, эта станет в твоем списке первой, – иронизирует Финч.

Мы все понимаем, что при таком паршивом подходе Метьюза к девушкам, такая, как Скай, никогда даже не посмотрит в его сторону. Я достаточно узнал ее, чтобы понимать, что у придурка нет шансов. Вообще никаких. Если, конечно, мир не перевернется и Дейтон не начнет думать головой, а не тем, что у него в штанах. А это крайне сомнительно.

– Я добьюсь своего, голову даю на отсечение, – самоуверенно обещает, вальяжно растягиваясь на диване. Его не переделать. Или, повторяю, мир должен перевернуться.

Договариваемся, что Кэмерон сегодня-завтра подобьет аранжировку и скинет аудио в общий чат. Как ни странно, после случившегося в «Пульсе», фанатов у «Волков» меньше не стало.