Измена. Право на счастье - Софи Вирго

Глава 20

Дамир

Нервно провожу ладонями по волосам, стараясь скинуть напряжение, но ничего не выходит. Становится только хуже с каждой секундой промедления с ответом. Чувствую, как в комнате растет напряжение и мечусь в душе, словно лев, запертый в клетке.

Не привык я объяснять ничего и никому. Да и с женщинами на эту тему никогда не говорил. Матери все объяснял отец, сестре – муж. А я никому. Никогда. Но теперь всё изменилось. У меня есть моя женщина, и такая, с которой нужно по-другому. Совсем не так, как я привык.

Еще и сравнение с бывшим. Я не он! Не он! И никогда таким не буду. Неужели она не понимает этого даже через все, что пришлось пережить? Да, подорвана вера в людей, вот только я доказал ей, что со мной она в безопасности. Или нет? Ничего не понимаю я в женщинах. С мужиками проще.

Им сказал – жен под замок, самим не высовываться, пока не скажу, и все. Не слушают, можно объяснять грубо и жестко, а с Милой так нельзя. Она даже рык списала на выпад. В целом, да, это он и был, но не на неё направленный.

Смотрю на малышку. Сидит, спина напряженная и беззвучно плачет. Ашшш.

Это рвет душу в клочья и выворачивает наизнанку. Не могу видеть ее такой. Как она смогла проникнуть в душу так быстро и легко? Почему меня распирает от счастья, когда она улыбается, и скручивает в тугой узел, когда грустит? Мы ведь только познакомились, ничего друг о друге не знаем. А у меня такое чувство, что, если она исчезнет из моей жизни, смысла в жизни уже не будет.

Она сделала свой шаг, сказала, что ее тревожит. Отбросив эмоции, понимаю это. Этот шаг очень важен для нас обоих. Значит, не хочет прощаться, хочет сохранить, что имеет. И мудрость проявила, не стала устраивать скандал прямо в машине. Да, действовала на нервы, бесила, но не мешала.

– Черт, – бурчу под нос и сажусь на журнальный столик прямо перед ней, взяв ее ноги в капкан своих. – Мил, посмотри на меня.

Тихо зову ее, не прикасаясь. Сейчас это нам ни к чему. Этот разговор будет решающим, и я не хочу, чтобы что-то повлияло на наши решения. А прикасаясь к ней, чувствуя, что бархат ее кожи собьет с мысли, заставит играть грязно. Знаю я пару точек на запястье. Но ведь это ложь, вымученность. Неправильно.

Мила медленно поднимает глаза и смотрит прямо в мои. В её застыли слезы, которые вот-вот сорвутся, стоит ей только моргнуть.

– Я объясню всего раз. Один единственный раз. И тебе решать, готова ты жить с таким человеком или нет. Я не смогу поменяться в пушистого зайку, все рассказывающего и понимающего. Я жесткий и немного циничный человек, но для своей семьи горы сверну, наизнанку вывернусь, но обеспечу защиту и покой.

Растерялась, не понимает к чему все это говорю, но молчит. Не перебивает, к счастью.

– Ты ведь знаешь, чем я занимаюсь? – кивает, только мне нужен ответ. Голосом. И она это понимает, когда я в упор смотрю на нее.

– У тебя охранная фирма и что-то связанное с расследованиями, – вытирая слезы, говорит и шмыгает носом. – Летта не вдавалась в подробности, а я не искала ничего.

– Понятно. В целом, все так. Так вот. Вокруг меня одни мужчины, я привык, что меня слушают сразу и без вопросов. Вот просто не привык я иначе. Знаю, это не оправдание, но я обещаю быть сдержаннее. Мы об этом позже поговорим.

Кивает. И убедившись, что она сосредоточилась на моих словах, начинаю обрисовывать картину.

– У мужа моей сестры проблемы. Слишком он самонадеян и бросил вызов не тем людям. Они не всегда играют честно. Далеко не всегда. Вся семья сейчас под угрозой. Кто знает, сделают ли эти люди что-то с членами семьи ради шантажа или нет.

В глазках Милы зарождается маленькая паника. Понятно, шестеренки работают. Уже хорошо.

– Батур не совсем отдает отчет своим действиям и с ним сложно спорить, поэтому я делаю со своей стороны все возможное, чтобы никто не пострадал. Охрана, минимум поездок. Это никому не нравится, но так надо. Поэтому и тебя прошу, не волнуйся.

Максимум, что могу ей рассказать. Не говорить же, что уже было первое предупреждение, на втором будет «привет» через родню. Я понимаю риски, а вот Батур – нет. Он играет до конца, сумасшедший мальчишка. И останавливаться уже нельзя, слишком все далеко зашло. Теперь только прикрывать тыл. Вот что могу. Не больше.

– Но ведь я не семья. Я для них – никто.

Слова Милы ранят. Не могу сказать, что легко списать подобное на стресс. Значит, нет тех чувств, что у меня. А с другой стороны, может и к лучшему, что не успела привязаться. Легче будет уйти. Не буду ломать ее. Скажет, что не готова, отступлю, и буду ждать, как сумасшедший.

– Они ведь не знают, кто я для тебя, Дамир. О нас никому неизвестно.

– Ошибаешься. На парковке, когда я резко себя повел, я заметил слежку. Теперь о тебе всем известно. Я думал, у меня есть время, чтобы ты нарядилась без свидетелей, но ошибся. Ты мое слабое место, по которому будут бить в первую очередь. Рядом со мной ты в безопасности и под угрозой. Солгу, если скажу, что готов отпустить легко. Не готов. Ты мое солнышко, – улыбается этому сравнению, и на моем лице отражаются ее чувства. – Но, если ты поймешь, что не хочешь быть под угрозой, не буду тебя держать. Это нормально – бояться.

Хочет что-то сказать, но я машу головой, прошу помолчать.

– Я люблю тебя, Мил. И это не спонтанные слова. Ты внутри, ты часть меня. Но я готов отпустить, потому что не хочу, чтобы ты страдала рядом. Только тебе решать. И решение надо сказать прямо сейчас, пока я могу тебя оправдать и вывести из-под удара. Но если ты останешься, то придется мне доверять без объяснений. Понимаешь?

Кивает.

– Отлично. Я оставлю тебя на десять минут. Подумай и прими решение. Потом я вернусь и… неважно. Все зависит от твоего ответа.

Встаю и ухожу в кабинет, запрещая себе смотреть на нее. Пусть решает. Я приму любое решение. Едва закрываю за собой дверь,